Чингисхан. История завоевателя Мира

Обретя таким образом милость султана и победив своих врагов, Коргуз на обратном пути заехал к Тангуту, брату Бату, а затем продолжил путь через Хорезм. Чтобы приготовить для него тузгу[1410], мой отец отправил туда палатку со всем необходимым — золотой и серебряной посудой (? majlis-khana) — и сделал все, что делалось в таких случаях. Все оставшиеся в Хорасане знатные люди вышли вместе с моим отцом поздравить его с возвращением. Он прибыл со стороны Шахристана и в первый день джумады 637 года [ноябрь-декабрь 1239] остановился перед своим домом. За всеми начальниками были посланы гонцы, и они явились, и монгольские эмиры также пришли. Мой отец приготовил еще одну палатку великолепной работы и замечательной расцветки со всей необходимой золотой и серебряной утварью. Он поставил эту палатку и пировал в ней без перерыва несколько дней, и в это время были зачитаны ярлыки, и вновь провозглашенные ясы были объявлены всему миру. И вот прибыли вожди и садры Ирака, и он отправил своего сына в Ирак, Арран и Азербайджан с теми секретарями, которые присутствовали в диване. И хотя число их было велико, основную работу пришлось выполнять Низам ад-Дин Шаху по причине его знаний и опыта.

Когда они прибыли в те края, у них возникло множество споров с военачальниками Чормагуна, и в конце концов они забрали у них те земли и установили налоги /238/. Ибо [до сих пор] каждая провинция находилась в руках нойона, а каждый город — в руках эмира, и они выделяли дивану лишь малую часть налогов, а остальное захватывали себе. Все это у них отобрали и изъяли у них [немалые] суммы денег (bar-ishan mutavajjib gardid).

Коргуз сделал Тус своей резиденцией и, удалившись туда, начал отстраивать город. От Туса к тому времени не осталось ничего, кроме названия, и в целом городе было не более пятидесяти обитаемых домов, и даже те были разбросаны по разным углам — один здесь, другой там. А базары лежали в таких руинах, что если бы встретились там на пути два осла, то «сойдется голень с голенью»[1411] среди этих булыжников и колючек. Коргуз построил великолепные здания и разбил парки; и все садры, мелики и важные люди стали покупать здесь особняки и занялись постройкой новых рынков, рытьем канатов и восстановлением разрушенных поместий. И дом, который в первый день был продан за два с половиной рукнийских динара[1412], через неделю стоил уже двести пятьдесят. И с того времени началось восстановление города и всей области. Кургуз создал прочную основу управления делами государства. Он построил ямы в различных местах, в которых было все необходимое — от лошадей до других нужных вещей, — чтобы посланники не создавали неудобств жителям; и так велика была его власть, что ни один эмир, который до этого резал головы, и никто не смел роптать, не мог теперь обезглавить и цыпленка; а положение крестьян настолько упрочилось, что если на поле останавливалось большое войско монголов, они не могли приказать крестьянину подержать лошадь, не говоря уж о том, чтобы требовать от него провиант (?ulufa) или угощение (nuzl). И то же самое можно было сказать о посланниках, прибывавших из других краев и направлявшихся туда.

Позже он пытался некоторыми средствами заманить Шараф ад-Дина в западню бедствия и в пасть смерти. Жил в то время некий сын декханина из Ругада[1413] по имени Азиль, который вначале /239/ был назначен дворецким (vakil-kharj) к Коргузу и чье положение с возвышением Коргуза также упрочивалось. Когда Коргуз начал свою борьбу с Шараф ад-Дином, Азиль присоединился к ней с величайшим рвением. И когда Шараф ад-Дин был схвачен и помещен в кангу, должность везира была передана Азилю. Он когда-то был медником, и теперь без стыда пускал ветры перед собранием садров и вельмож[1414].

Коргуз послал вышеупомянутого Темура-Ельчи ко двору доложить о Шараф ад-Дине, и сам позже отправился туда лично. На пути ему встретился гонец, сообщивший о смерти Каана, после которой воцарился хаос. А в дороге Коргуз имел спор с одним из первых эмиров Чагатая, ведущим свой род от Чингисхана[1415], и из-за своей заносчивости грубо ему ответил. Для таких людей слова острее волоса на голове или наточенной сабли, и они неодобрительно отнеслись к некоторым высказываниям, которые они, верно или неверно, приписали ему.

И как оправдать то

, что уже сказано?[1416]

Испугавшись, Коргуз повернул назад. Тот эмир доложил об этом случае, и в этот момент прибыл посыльный, тайно отправленный Шараф ад-Дином, якобы чтобы занять его место (jai-gir). Жены и сыновья Чагатая и другие принцы поручили Аргуну и Курбаке доставить Коргуза ко двору, и /240/ им были даны указания в случае его отказа привезти его как узника[1417].