Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

Мункэ швырнул свитки с докладами на стопку высотою с его трон и устало потер глаза. С тех пор как стал ханом, он набрал вес и чувствовал, что уже не так крепок, как прежде. Годами он принимал свою физическую силу как должное, но время понемногу подтачивает, а человек замечает это, когда уже слишком поздно. Мункэ втянул живот и в сотый раз сказал себе: нужно больше упражняться с мечом и с луком, пока сила еще при нем.

В бытность военачальником Мункэ не представлял себе проблем огромного ханства. Большой поход на запад с Субэдэем теперь казался несложным испытанием. Разве те проблемы назовешь серьезными? Разве представлял Мункэ, что придется улаживать разногласия между буддистами и даосами или что ему станут так важны серебряные монеты? Ямщики непрерывно приносили новости, в которых Мункэ едва не тонул, а ведь ему помогала целая команда монгольских писцов. Каждое утро хан улаживал тысячи мелких проблем, читал столько же отчетов, принимал решения, касающиеся совершенно не знакомых ему людей…

Он отшвырнул очередной свиток с прошением: Арик-бокэ понадобился миллион серебряных, которые предстояло отлить из металла, еще не добытого в приисках. Порой Мункэ завидовал младшему брату, который жил себе на родовых землях… Но, если честно, ханские заботы ему нравились. Разве не здорово решать за других, когда к тебе приходят с бедами и вопросами? На Каракорум с надеждой взирали люди со всего мира от Корё до Сирии – об этом в свое время и мечтал Угэдэй-хан. Благодаря миру, который берег Мункэ, торговцы могли обналичивать чеки в других землях. Воров и бандитов ловили специально нанятые люди; тысячи семей вели хозяйство на местах от имени хана, пользуясь его властью…

Мункэ горестно погладил живот. Как у всего на свете, у мира есть цена.

Хан поднялся – колени хрустнули – и негромко застонал, когда Ури, его главный советник, принес новые свитки.

– Уже почти полдень. Сперва поем, потом просмотрю их, – сказал Мункэ.

Целый час он уделит детям, когда они вернутся из городской школы. Мандаринским и персидским языками они будут владеть, как родным. Сыновей, когда вырастут, Мункэ сделает ханами. Точно так же старалась его мать: старшего сына она возвышала и продвигала больше, чем остальных.

Ури опустил свою ношу – свитки, перевязанные бечевкой. В руках у него остался лишь один, и Мункэ вздохнул, прекрасно зная нрав своего советника.

– Ладно, говори, только быстро.

– Это доклад о цзиньских владениях вашего брата Хубилая, – начал Ури. – Стоимость нового города получается непомерной. Вот здесь у меня цифры. – Он вручил свиток Мункэ, который, нахмурившись, снова сел и принялся читать. Закончив, изрек, пожав плечами:

– Когда он все потратит, кампанию придется свернуть.

Ури опасался обсуждать царевича. Чувства Мункэ к Хулагу, Арик-бокэ и Хубилаю простыми не назовешь. Вопреки жалобам хана, вмешиваться в их отношения никому не хотелось.

– Господин мой, из отчета видно, что брат ваш уже растратил почти все средства, которые вы ему выделили. У меня есть донесения о том, что он разыскивает в сунских землях серебряные прииски. Мог он найти прииск и не сообщить вам?

– Я бы узнал, – отозвался Мункэ. – При моем брате есть человек, сообщающий о каждом его шаге. Последнее письмо ямщик доставил неделю назад: там говорится, что прииск еще не найден. Так что дело не в этом. А как начет новых поселков? Сдал же он участки в аренду? Два года назад сдал. Их уже дважды засеивали и собрали два урожая, а на заливных рисовых полях даже больше. На цзиньских рынках он выручит достаточно серебра для постройки своих дворцов…

Мункэ обдумал свои слова и нахмурился еще сильнее, особенно когда вчитался в подробности отчета из Шанду. Хубилай заказал огромные партии мрамора – такого количества хватит на дворец, равный каракорумскому. В душе хана шевельнулся червячок недоверия.

– Ни в его кампанию, ни в кампанию Хулагу я не вмешивался.

– Господин мой, Хулагу прислал богатые трофеи. Только из Багдада мы получили столько золота и серебра, что сможем содержать Каракорум целый век.

– А сколько прислал Хубилай? – поинтересовался Мункэ.

Ури закусил губу.

– Пока нисколько, господин. Я решил, что вы позволили ему использовать средства на строительство нового города.

– Я не запрещал этого, – признал Мункэ. – Но ведь империя Сун богата. Может, мой брат забыл, что служит хану?

– Уверен, это не так, господин, – ответил Ури, старательно обходя острые углы. Он не мог критиковать брата Мункэ, но отчеты из сунских земель беспокоили его не первый месяц.