Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

Чагатайский улус живет налаженной жизнью, значит, и ямы работают. За собой действующих ямов Хубилай не оставлял, но опасался, что один ямщик да проскочил. Обогнать его тумены мог лишь очень хороший всадник, хотя невооруженному ямщику на свежем коне достаточно было опередить Хубилая на один ям и на каждом следующем менять лошадей. Задача казалась вполне посильной, и хан боялся, что кто-то ее решил.

Урянхатай, уже разобравшийся в характере своего хана, терпеливо ждал, пока тот соберется с мыслями.

– Что скажешь о местности, в которую мы направляемся? – спросил Хубилай.

Орлок пожал плечами и посмотрел на юг. Если бы не дождь, он увидел бы заснеженные горные пики, ворота в Индию. Войско обогнет горную цепь и двинется на юго-запад, к самому сердцу Чагатайского улуса и его богатейшим городам.

– На картах указан путь через последние горы. Не знаю, как высоко нужно подняться, чтобы перейти через них. За горами начинается равнина, где мы наверстаем потерянное время.

Хубилай прикрыл глаза. Холод для его людей лучше жары, в поклаже есть запасные дэли. Проблема заключалась лишь в еде для стольких воинов и лошадей. Пайки они уже урезали, а отощавшими беженцами прибывать в Чагатайский улус не хотелось. Нет, нужно приехать свежими, чтобы воевать и побеждать.

– Тогда пятнадцать дней. На шестнадцатый желаю видеть стены Самарканда. Здесь мы задержимся на ночь, пусть кони наедятся. Вели людям искать растопку, а то у нас почти ничего не осталось.

Каждый вечер Хубилай старался собирать хворост: сейчас не хватало даже его. Интересно, а Субэдэй сталкивался с такими трудностями в походах на север и на запад меж землями народов Чингисхана?

Он потянулся, глядя, как воины сооружают большой навес из шестов, чтобы, пока разводят огонь, защитить дрова от дождя. Кто мог подумать, что обычные палки станут такой ценностью? При мысли о горячей еде Хубилай чуть не подавился слюной. Большинство воинов ограничится сырной похлебкой – размочат жесткие ломти в воде, и готово. Кусочки вяленого мяса наполнят силой, но ее, разумеется, не хватит. Передохнут, и снова вперед. Пока с ними хан, невзгоды им не страшны.

*

Баяр любил холодный север. Еще мальчиком он представлял, как здорово ехать с Субэдэем по бескрайней белой дали. До чего же его удивила весенняя зелень урусских степей, особенно в низинах! Мать вырастила его на сказаниях о победах Субэдэй-багатура – как он покорил Москву и Киев, как сломил сопротивление христианских рыцарей в сверкающих доспехах… Баяр радовался, что идет по стопам своего идола. Христиане и мусульмане посещают святые центры своей веры. Он знал об этом и – правда, не совсем всерьез – считал поход в земли Бату паломничеством. Кожные болезни, терзавшие воинов на влажном юге, исчезли, гной высох, язвы зарубцевались. На холоде угомонились даже вши и блохи. Воины окуривали одежду над костром, чтобы стало полегче.

Баяр понимал, что воинам нужна строгость. Он знал, что впереди тяжелые битвы и что три тумена ждут от него приказов. Но когда его конь пробирался по белому снегу среди белых же холмов, хотелось по-мальчишески кричать от радости.

В горах вечно царила зима, а далеко внизу расстилалась бесконечным зелено-бурым ковром степь. Вокруг была пустошь – и никаких признаков цивилизации. Все это Баяр успел возненавидеть в сунских землях. Никаких дорог – путь тумены прокладывали себе сами. От холода ныли кости и легкие, но Баяр чувствовал, как избавляется от теплой влаги, скопившейся в груди за годы сунской кампании. Каждое утро он вставал бодрее бодрого, садился в седло и тут же начинал командовать. Хубилай положился на него, и Баяр не собирался его подводить. Ни за что в жизни!

Тумены Баяра на юг с Хубилаем не ходили. Их привел Мункэ, чтобы скорее расправиться с сунцами. Эти люди не были поджарыми, закаленными многолетней войной ветеранами, но Баяр не роптал. Клятву хану они принесли, вот он и не беспокоился. Порой он ликовал, что в одиночку командует такой силой, внушающей ужас врагам Хубилая. Вот это народ – безжалостные воины, вооруженные мечами, луками и копьями…

Ханство Бату было частью истории. Вечерами у костров о нем говорили множество раз. Джучи, отец Бату, единственный восстал против Чингисхана. Он поплатился за это жизнью, но сохранил ханство, которое волей Угэдэй-хана досталось Бату. Баяр едва сдерживал улыбку при мысли о встрече с внуком Чингисхана, старшим сыном его старшего сына. Бату, один из многих, мог стать ханом, и прав на это имел побольше, чем многие. Вместо этого ханский престол унаследовали Угэдэй, Гуюк и, наконец, Мункэ, потомки других сыновей Чингиса. Баяр надеялся при встрече увидеть в Бату черты великого хана. Только бы не пришлось сражаться! Он явился провозгласить Хубилая ханом и потребовать повиновения. Если Бату откажется, Баяр знает, что ему делать. Придется оставить в истории собственный след – запомниться как человек, обломавший ветвь родового древа великого хана. Перспектива мрачная, размышлять о ней не хотелось. Хубилай – хан, его брат – никчемный притворщик. Других вариантов нет.