Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

Хулагу распирало от нетерпения, пока командиры Урянхатая снимали доспехи и занимались лошадьми. У царевича рубаха взмокла от пота; он сам с удовольствием снял доспехи, подставив руки и лицо ночному ветерку. Затем сел напротив Хубилаева орлока, сгорая от любопытства, но твердо решил не начинать расспросы, пока гости не утолят голод и жажду. Ничто не утомляет воина так, как сражение, и после битв тумены обычно едят досыта – если, конечно, получается. В отличие от поверженных персов, войну монголы считают профессией.

Наконец Урянхатай доел, отдал миску слуге и вытер пальцы о штаны, прибавив к старым, почерневшим пятнам от жира свежие.

– Господин, я человек простой и, с твоего позволения, говорить буду просто, – начал он, и Хулагу кивнул. – Твой брат Хубилай просит тебя не участвовать в будущих битвах. Он провозгласил себя ханом и намерен сражаться с господином Арик-бокэ. Тебя он просит лишь оставаться на своей территории и в сражениях не участвовать.

Хулагу вытаращил глаза и изумленно покачал головой.

– Наш хан – Арик-бокэ, – хрипло проговорил он, пытаясь осознать услышанное. – Я был в Каракоруме, орлок. Я принес клятву.

– Мне велено передать тебе эти слова, господин мой. Твой брат Хубилай просит не вмешиваться, пока он разбирается с вашим младшим братом. На тебя он не в обиде, но не желает, чтобы ты выбирал между родными братьями, только не на войне.

Урянхатай с тихой надеждой наблюдал за царевичем. Нападать Хубилай не приказывал, но тумены орлока уже смешались с войском Хулагу. Стоит лишь крикнуть, и они перебьют тысячи воинов. Люди Хулагу заметно расслабились, и Урянхатай знал, что может победить.

Хулагу обвел взглядом лагерь, вероятно почувствовав опасность. Он снова покачал головой, лицо его посерьезнело.

– Орлок, сегодня ты меня выручил. За это я премного благодарен и дал тебе права гостя, но не право связывать меня клятвой. Когда взойдет солнце… – Хулагу остановился, захлебнувшись гневом, смешанным с растерянностью. – Как это вообще возможно? Хубилай в Каракорум не возвращался, иначе я услышал бы…

– Хан – тот, кому я нынче служу, господин мой. Брату вашему Арик-бокэ не следовало объявлять себя ханом. Через несколько месяцев недоразумение разрешится, и у монголов останется один хан, полноправный.

– Почему Хубилай сам ко мне не явился? Почему послал тебя, Урянхатай?

– Хубилай-хан ведет войну, господин мой. Полностью его планы я раскрыть тебе не могу. Но я говорю от его имени, и каждое мое слово – правда. Он не просит тебя нарушать клятву. Из любви к тебе Хубилай-хан просит лишь остаться на своих землях, пока не разрешится это недоразумение.

Хулагу опустил голову на руки и крепко задумался. Арик-бокэ и Хубилай – его братья. Отчаянно хотелось схватить обоих за шкирку и тряхнуть. В тысячный раз царевич пожалел, что Мункэ нет в живых. Он, Хулагу, принес клятву, но вдруг Арик-бокэ не имел прав на ханство? Даже когда он всходил на престол, звучали вопросы, почему не дождались возвращения Хубилая. И вот чем все закончилось… Масштабов катастрофы Хулагу даже представить себе не мог – с каждым мгновением они все разрастались.

В лучшем случае он потеряет одного из братьев. Это как удар ножом в сердце – он ведь Мункэ совсем недавно потерял. В худшем – противостояние разорвет ханство в клочья, сделав народ уязвимым перед вездесущим врагом. Одно-единственное поколение целиком и полностью уничтожит то, что создал Чингисхан. Кто прав, кто виноват, не определишь, и в притязаниях не разберешься. Тем не менее Арик-бокэ – хан. Что бы ни твердил Хубилай, это высечено на камне, это неизменно. Хулагу ссутулился еще сильнее.

– Это мое ханство, – пробормотал он себе под нос.

– Твоим оно и останется, господин мой, – заверил Урянхатай, кивнув. – Эти земли покорил ты, никто их у тебя не отнимет. Хубилай-хан знал, что ты встревожишься. Он разделяет твою боль, для него она в тысячу раз острее. Единственное его желание – скорее со всем разобраться.

– Хубилай мог бы отступить, – чуть слышно заметил Хулагу.

– Он не может отступить. Он хан.

– А мне что до того, орлок? – спросил Хулагу, поднимая голову. – Правил в жизни нет. Что угодно пиши, сколько угодно слушай шаманов – ничто не связывает человека, кроме него самого. Ничто, кроме цепей, которые он сам себе выбирает. Можно забыть о законах и традициях, если у тебя есть сила.

– У Хубилая есть сила, господин мой. Пока мы тут разговариваем, он продвигается к Каракоруму. К началу зимы противоречие разрешится тем или иным способом.

Решение принято. Рот Хулагу превратился в тонкую линию.

– Игру затеяли мои братья, орлок, и я в ней участвовать не желаю. На севере моего ханства остались недружественные мне города. За три месяца я намерен осадить их, потом двинусь на восток к Каракоруму и посмотрю, кто победил.

От таких слов Урянхатай вздохнул с облегчением.

– Мудрое решение, господин мой. Извини, что причинил тебе боль.

Хулагу раздраженно заворчал.

– Сядь к другому костру, орлок. Надоело смотреть на твое лицо. А на заре убирайся отсюда. Ответ ты получил, решение я не изменю.