Чингисхан. Пядь земли

Сенат готского народа — это глиняный кувшин с разъярёнными бородатыми стариками, в особо ожесточённых полемиках готовых убивать своих оппонентов. Старейшины и раньше ругались между собой, даже устраивали кулачные бои деревня на деревню, но до учреждения Сената они были отделены друг от друга расстоянием между деревнями. Теперь массовые схватки с привлечением односельчан устраивать запрещено, поэтому старички справляются своими силами — клюки тяжелы, а праведный гнев придаёт дополнительных сил для битвы против политических оппонентов. И регламент заседаний не сильно-то помогает, потому что вооружённых людей, охрану и деревенскую стражу запускать в Сенат запрещено. И вокруг здания находится область, куда нельзя заходить вооружённым людям — стража не пропустит.

— Ты многого хочешь, Эйрих Щедрый, — заговорил Сигумир Беззубый. — Набеги — это одно дело, а большое переселение — другое. Нужно всё взвесить и тщательно обдумать…

Как всегда, призывает к умеренности и предлагает тянуть время.

— Нечего тут думать! — воскликнул сенатор Дропаней. — Эйрих говорит дело — у римлян земля сочнее, а города…

— Тебе не давали слова, тупорылый ты… — начал вставать сенатор Сигумир.

— То же о тебе скажу, плешивый мерин! — выкрикнул Дропаней, вскакивая с лавки.

— А ну иди сюда, сопляк… — перехватил Сигумир клюку.

Члены фракций начали подниматься с лавок и готовиться к ожесточённой схватке. Уже не нужно политических причин, все знают позиции оппонентов и идут на заседания как на бой.

— Прекратить!!! — ударил по полу посохом сенатор Торисмуд. — Ведёте себя как несмышлёные дети, даром что бороды белые отрастили!

Слова никак не повлияли на намерения чёрных и красных.

— Почтенные старцы! — громко заговорил Эйрих, предчувствующий, что если не вмешаться, то и это слушание будет безнадёжно провалено. — Услышьте меня!

Сигумир, полностью проигнорировавший слова Торисмуда, посмотрел на Эйриха и дал знак своим людям. Дропаней тоже придержал своих, желая послушать.

— Дракой дело не решить! — увидел шанс Эйрих. — Предлагаю отложить голосование по нынешнему вопросу и разработать методику решения острых конфликтов между фракциями!

Сигумир Беззубый почесал бороду и задумчиво уставился в потолок. Эйрих уже знал, что может предложить этот старик — судебные поединки. Он озвучивал эту идею заседание назад, после того, как получил чьей-то клюкой по голове. Плохая идея, потому что тогда законы готов будут приниматься на крови. Тенгри будет гневаться.

— В этом что-то есть, — сказал Дропаней. — Лучше придумать что-то более мирное, а то кости уже не те, что в молодости…

— Прошу вас, почтенные, — не стал терять инициативу Эйрих. — Вернитесь на свои места и мы завершим заседание переносом!

— Так и быть, — решил Сигумир, после чего посмотрел на своих сторонников. — На этот раз.

Дропаней тоже что-то шепнул своим и сенаторы вернулись на свои места.

Эйрих думал, что здесь старики как у него на Родине — мудрые и почтенные, предпочитающие разрешать свои и чужие конфликты словами, а не кулаками. Увы, его ожидания и чаяния не оправдались, потому что эти старики, все, без исключения, родились в пути, видели десятки сражений не на жизнь, а на смерть. Суровая жизнь превратила их в суровых людей. Если спорить — то до драки. Если драться — то до последнего стоящего на ногах. Без альтернативы.

«Отец так делал, так готы делают», — вспомнил Эйрих слова своего отца, Зевты.

Даже в худшие годы в степях не было таких бедствий, которые переживали готы, идущие в неизвестность в поисках лучшей доли. И Эйрих прекрасно понимал Сигумира, не желающего подвергать себя и остальных тем лишениям, которые переживал в детстве, юности и зрелости.

«Но сейчас всё иначе», — подумал Эйрих, наблюдая за тем, как сенаторы перешёптываются между собой. — «Мы точно знаем, что римляне слабы, потому что Аларих подточил их силы. Надо бить до того, как они восстановятся».

— Заседание отложено до завтра! — объявил Барман, народный трибун, выбранный общим голосованием свободных селян всего готского народа.

Каждое село, указом Сената, объявлено трибой,[2] где каждый свободный мужчина участвует в выборах народных трибунов, представляющих интересы народа.

В Сенате трибуны не заседают, но могут выступать с предложениями или интерцессиями[3] против действий зарвавшихся магистров. И если решения Эйриха могут остановить и аннулировать только вышестоящие магистраты, то народные трибуны вне этой системы и могут остановить даже консула.

Делиться властью было дискомфортно, откровенно неприятно, но необходимо. То, что у римлян происходило постепенно и стихийно, ему приходится вводить быстро и решительно. Такова цена, ради высшей цели — мощного и долговечного государства.

— В следующий раз… — тихо произнёс Эйрих, покидая здание Сената.

Здание построено из качественного дерева, являлось самым высоким сооружением в их безымянной деревне. Выбор названия деревни — это повестка отложенного заседания, которое, возможно, состоится сильно позже, а может и не состоится вовсе.