Соломон Приск молчал. Он смотрел на Эйриха пристально, будто пытаясь что-то понять на его счёт. Эйрих сидел с непроницаемым лицом — в пути он практиковался в контроле эмоций, часами держа мышцы лица в напряжении, чтобы обрести контроль над каждой из них. Успехи есть, но впереди ещё много работы.
— Да, ты догадлив, — вздохнул викарий, не распознав, что за каменным лицом Эйрих прячет полное непонимание. — На самом деле, он сказал удвоить награду, но у меня в казне не так много серебра, чтобы позволить такой щедрый жест. Ты ведь прощаешь меня?
Эйрих ненадолго задумался. Как минимум, остатки совести у Соломона Приска есть — он мог «зажать» вообще всю надбавку, но выделил целых полталанта.
— Прощу только после того, как ты выпишешь разрешение на покупку восьми сотен кольчуг, такого же количества шлемов и двух сотен аркобаллист, — нашёл он приемлемое решение.
— Ты выкручиваешь мне… — начал викарий. — А, знаешь, так и быть! Будет тебе разрешение! Так серебро хотя бы останется в городе.
— Видишь, получилось даже лучше, чем ты ожидал, — заулыбался Эйрих. — Два с половиной таланта, так?
— Да, так, — погрустнел викарий. — Это всё, что может позволить казна диоцеза.
— Не сделай я свою работу, город мог сгореть дотла, — напомнил Эйрих.
— Это уже ничуть не важно, работа сделана — об оплате мы уже договорились, — произнёс Соломон. — Думаю, минуту назад ты не ожидал удвоения оплаты, рассчитывая на два таланта. Я был бы рад, дай мне кто-нибудь половину таланта серебром.
— Я рад, — улыбнулся Эйрих. — Хороший ты человек, Соломон Приск. Для римлянина.
— Не знаю, это комплимент или оскорбление, — произнёс викарий. — Буду считать, что комплимент. О чём ещё мы должны были поговорить?
— Мне бы не помешало несколько десятков хороших центурионов и деканов, — сказал Эйрих.
— Это невозможно, — сразу же ответил викарий. — Я потеряю должность, если устрою такое — Константинополь не простит.
— Что ж, не буду настаивать, — вздохнул Эйрих.
— Слышал, что твоя сестра участвовала в бою, — Соломон дал знак и ему обновили кубок.
— Участвовала, — подтвердил Эйрих. — Даже убила нескольких вандалов.
— Даже так? — удивлённо спросил Соломон. — Поразительно.
— Эрелиева — это редкость даже для готов, — усмехнулся Эйрих. — Девы щита — это почётно для семьи, но очень опасно для женщины, потому что в походе и в бою никто не будет снисходителен. Берёшь топор и щит — будь готов убить или умереть.
— Ваши нравы… — Соломон приложился к кубку. — У римлян такое считается недопустимым и позорным для семьи. Я даже не могу представить свою дочь в рядах легионеров!
— Она так захотела — кто я такой, чтобы останавливать её? — развёл руками Эйрих.
— А что об этом думает ваш отец? — поинтересовался викарий.
— Он поддержал её, — ответил мальчик. — Я уже говорил, что дева щита в роду — это почётно?
— Да, говорил, — кивнул Соломон. — А знаешь… слышал о гладиаторских боях?
— Конечно, — усмехнулся Эйрих.
— В Константинополе они до сих пор проводятся, даже у нас, иногда, дают гладиаторские бои в амфитеатре, — продолжил викарий. — На западе их запретили где-то четыре года назад, из-за монаха Телемаха, выбежавшего на арену, чтобы остановить бой гладиаторов. Его забила камнями толпа или зарезали гладиаторы — не помню точно, но император Флавий Гонорий решил, под впечатлением от увиденного, что гладиаторские бои надо прекращать.
— К чему ты это вспомнил? — поинтересовался Эйрих.
— К тому, что были, когда-то давно, женские гладиаторские бои, — ответил Соломон. — Но свободным женщинам до двадцати лет было запрещено выступать на арене. А император Септимий Север вообще запретил участие женщин в гладиаторских боях. Это должно показать тебе, как у нас относятся к женщинам с оружием.
— Полезная информация, — кивнул Эйрих. — И раз уж мы заговорили о гладиаторах. Слышал что-нибудь о гладиаторах-крупеллариях?
— Конечно, слышал! Ха-ха! — хохотнул викарий и залпом выпил остатки вина в кубке. — Закованные в броню с ног до головы, они были практически неубиваемыми! Я искренне жалею о том, что больше никогда не смогу увидеть боёв с участием крупеллариев и ретиариев…
— Почему? — поинтересовался Эйрих.
В кабинет вошёл раб с подносом и расставил на столике у лектусов блюдца с деликатесами.
— Потому что доспехи для крупеллариев больше не делают, — вздохнул Соломон с сожалением. — В юности я, как горячий поклонник гладиаторских боёв, пытался вызнать, почему больше не проводят бои с мурмиллонами, фракийцами, скиссорами и крупеллариями… Ответ был в том, что утрачено мастерство изготовления цельных шлемов и панцирных лат — ты мог видеть, что шлемы сейчас делают из кусков металла на каркасах, а из нательной брони есть только чешуя или кольчуга.
Скрипнула дверь и в кабинет вошла жена Соломона. Она улыбнулась мужу и Эйриху, после чего прошла к свободному лектусу и привычно разлеглась на нём.