Чингисхан. Сотрясая вселенную

Хрисанф, кстати, прояснил вопрос с долговыми расписками. Их нельзя просто так прийти и стребовать, потому что они были лишь документальным подтверждением факта займа у патриция Кастора, а возвращение денег происходило на основе более актуальных долговых книг, которые находятся в Константинополе, на руках у самого патриция.

И было бы глупо надеяться, что Кастор оставил бы что-то по-настоящему ценное в вилле, которую могут захватить готы.

«Но тут надо понимать, что есть истинная ценность», – подумал Эйрих, идя по лесу.

«О своей жизни»[23] принцепса Октавиана Августа – это та вещь, которую Эйрих собирался прочитать первой. Виссарион очень хвалил Августа, называя его величайшим правителем Рима. Эйрих заинтересовался и пообещал себе внимательно изучить все тринадцать свитков, чтобы получше понять этого древнего.

«Деяния»[24] Аммиана Марцеллина – это второй труд, который внимательно проштудирует Эйрих. У него есть всего три книги: первая, вторая и двенадцатая. Это значит, что есть ещё, минимум, девять книг, которые следовало бы найти, если содержание предыдущих книг покажется ему достойным.

Остальные произведения были малозначительными. Была какая-то ерунда – «Начала» некоего Евклида. Если будет нечем заняться, Эйрих возьмётся за чтение этого труда, который слишком непонятен и муторен.

«Точка есть то, часть чего ничто», – припомнил он первую же фразу из «Начал» Евклида. – «Кто так говорит вообще? Что это значит? Странный грек и писал странно… Ещё цифры их…»

Считать Эйрих умел ещё в прошлой жизни. Причём письменно, чтобы государственные сановники не могли его обмануть. Он даже устраивал своеобразную проверку новых сановников, которым сообщалось, что великий хан не умеет считать и его нужно научить. Поначалу он действительно учился, а затем сам мог проверить, кого хочешь…

Естественно, цифры были другими.

«Цифры римлян – это какое-то безумие», – подумал Эйрих, вспоминая уроки Виссариона. – «Если единицы и десятки считать легко, то что с сотнями, тысячами? Плохо всё. Мусульманские лучше».

Но, наконец-то, он увидел признаки зайцев. Подняв тёмно-зелёные шарики помёта, Эйрих рассмотрел их внимательно – заяц-русак, причём сделал он это дело совсем недавно, возможно, он рядом, смотрит на то, как Эйрих трогает его дерьмо.

Двигаясь тихо, охотник внимательно смотрел на траву, выискивая свежеощипанную, а также формируя общую картину движения зайца.

Шли минуты, картина никак не складывалась, Эйрих держал стрелу на луке и был готов начать движение к цели, но сама цель, не подозревая об опасном интересе к себе, неспешно вылезла из-под куста, жуя какую-то траву. Выстрел.

Эйрих был удивлён, конечно, но, в то же время, очень рад, что не пришлось долго искать себе ужин.

Подняв предсмертно дрыгающего лапками зайца с травы у куста облепихи, он сломал тонкую заячью шею и извлёк из тушки стрелу с кремневым наконечником. Металлические наконечники он берёг для людей.

С философским видом ходить по лесу и размышлять о высоких науках и мысленно хулить римские цифры, увы, ему не удалось. Заяц слишком рано позволил найти себя, поэтому придётся Эйриху возвращаться домой.

А дома ему предстоит тренироваться с луком, потом читать, пока солнце не зайдёт, а затем спать, чтобы утром снова идти на охоту. Зерна у них на год вперёд хранится, а вот мяса не хватает.

«Скот бы завести, а ещё лошадей…» – мечтательно подумал Эйрих, двигаясь в сторону деревни.

/19 августа 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь, Большой дворец/

– … тебя есть другие люди, Антемий! – твердил комит священных конюшен Иоанн. – Почему я?

Он так привык к жизни во дворце, что перспектива отправиться в Паннонию, пусть и во главе крупного отряда, его пугала. До икоты и нервного поноса.

И последнее не было шуткой, потому что Иоанн, перед приёмом у консула, три раза ходил в отхожее место, а за ночь до этого икал. Всё потому, что Антемий сформулировал тему приглашения на аудиенцию как «Обсуждение отправки патриция Иоанна Феомаха, комита священных конюшен, в Паннонию».

– Такова воля императора, – развёл руками довольно улыбающийся консул.

– Но почему? – вопросил Иоанн. – Почему не кто-то ещё? У нас больше нет никого, кто может договориться с готами?

– Так там не договариваться надо, – ответил консул. – Надо сделать так, чтобы количество набегов сократилось.

– Тогда мне нужна армия, – уверенно заявил Иоанн.

– Думаю, ты понимаешь, что армию тебе никто не даст? – грустно усмехнулся Антемий.

Иоанн и не надеялся на армию, потому что времена неспокойные и Антемий не доверяет шахиншаху Йезигерду I, ставшему настолько миролюбивым и терпеливым к христианам, что, невольно, ожидаешь подвоха… А готская проблема требует отвлечения значительных сил, ведь их войско, по разным данным, насчитывает от десяти до пятнадцати тысяч воинов. Это потребует отправки трёх-четырёх легионов. Откуда и за чей счёт?