Чингисхан. Сотрясая вселенную

Монетная система Рима Эйриха тоже поначалу бесила, он долго не мог понять, как это работает, но потом, после долгих объяснений Виссариона, он все понял и принял. После разбирательства он даже пришел к выводу, что римская система намного проще того беспорядка, который происходил в его империи, где имели параллельное хождение сотни видов монет.

Но удивительнее всего Эйриху было встретить здесь серебряный динар. Он увидел монеты, копии которых несколько раз держал в своих руках в прошлой жизни. Здесь их называют не динаром, а денарием. И денарий сейчас официально не чеканят, но этих монет начеканили столько, что они еще не скоро выйдут из обращения. Это обстоятельство вынуждает местных ремесленников назначать цены в денариях, а не в силиквах.

«Я подозреваю, что это точно не загробный мир, – подумал Эйрих. – Слишком много совпадений, слишком много вещей, которые были в моей прошлой жизни…»

Надо понимать, что есть разные денарии. Есть денарии, которые чеканили в прошлом, сотни зим назад, при старых императорах, они стоят как полновесные силиквы, а есть денарии новые, из-за которых, собственно, появилась надобность в реформировании монетной системы, потому что серебра в них мало и выглядят они будто поеденные мышами.

Старые денарии в прошлой жизни приходили в его державу с Запада[42], мусульманские купцы привозили их тысячами, чтобы купить на них китайские шелка, фарфор, краски и шкурки ценных животных. Значит ли это, что Эйрих сейчас на западе? Но почему тогда никто не слышал о монголах и его державе? И почему он никогда не слышал о целых двух гигантских империях на западе?

«Правда, мусульманские динары были золотыми, а не серебряными, насколько я помню… – задумался Эйрих. – Хотя здесь могли чеканить и такие. Кто вообще точно знает, сколько и каких монет навыпускала империя за все время?»

Что он вообще знал о западных странах его прошлой жизни? Только то, что у них там есть города, они светлолики, волосы у них преимущественно белые, а еще они очень крепко веруют во Христа, у них очень много маленьких державушек, враждующих между собой.

«Субэдэй ходил на Русь, – припомнил Эйрих. – Мы многое узнали о них от купцов, и они не выглядели слишком уж серьезным врагом. Он наголову разбил их объединенное воинство, но Джучи, предатель, не поддержал Субэдэя и не позволил развить успех… Но это ладно, Бату не должен подвести… А ведь были народы еще западнее Руси, у них тоже были города, много городов. Их тоже можно было легко сокрушить, но я не успел…»

Сожаление о том, что ему не хватило времени, заставило его сердце болезненно сжаться.

«На этот раз, я успею, – пообещал он себе. – Покорю все земли вокруг, создам такую державу, какую не видел этот мир. И учту все свои ошибки…»

Помимо овец Эйрих купил многие сотни плотницких топоров, множество лопат, кирок, медную посуду и ножи. Пусть дорого, но это металл и инструмент.

«Раз уж я не могу жить, как кочевник, – подумал Эйрих, – то я буду жить, как самый лучший земледелец».

Когда они окажутся в Италии, он сразу же поставит крепкий форт, по заветам легионеров уважаемого Эйрихом принцепса Августа… Сначала деревянный, а затем и каменный, как было в самых богатых городах Руси. И если римляне вдруг вздумают выкурить готов из Италии, то они наткнутся на крепкие стены, что серьезно осложнит задачу.

Готы не строят крепостей, потому что в пути уже долгие годы, но когда-нибудь придет время остановиться где-то надолго, возможно, навсегда. И вдруг окажется, что они не умеют строить хорошие крепости. Эту проблему предстоит решать Эйриху.

Чтобы довезти все приобретенные грузы, Эйрих купил шесть телег и двенадцать ослов к ним. Еще ему хотелось купить лошадей, за которыми он, собственно, сейчас и пришел.

– Как зовут этого красавца? – спросил Эйрих, погладив белого коня по гриве.

Осмотр показал, что конь здоров, молод и обладает спокойным нравом.

– Его зовут Инцитат, – произнес торговец Луций Сауфей.

Торговец являлся конезаводчиком и очень хорошо разбирался в лошадях, не хуже самого Эйриха. Судя по характерным особенностям фигуры, Сауфей являлся завзятым ездоком и проводил немало времени в седле. Курчавые каштановые волосы его были коротко острижены, демонстрируя шрам на весь череп. Зеленые глаза смотрели на Эйриха со смешком.

– Как любимого коня Калигулы? – усмехнулся Эйрих.

– Ха-ха, да, – рассмеялся римлянин. – Единственный в мире конь-сенатор, ха-ха!

Эйрих читал об этом эпизоде в «Деяниях». Шутка императора Калигулы была выше всяких похвал: это была очень крепкая ирония, свидетельствующая об отношении Калигулы к сенаторам гораздо больше, чем самые оскорбительные слова.

– Он обучен участвовать в бою? – спросил Эйрих.

– В бою он не бывал, – покачал головой Сауфей, – но участвовал в гонках в Большом цирке, а там хуже, чем в бою.

Эйрих согласно покивал. Толпы кричащих людей создают такой шум, что боевая обстановка покажется гоночному коню скучным будним деньком. И крови там тоже полно, потому что гонщики часто разбиваются, травмируются и умирают.

«Похоже, что это отличный конь, – подумал Эйрих. – Надо брать».