Чингисхан. Сотрясая вселенную

– Много хороших воинов гибнет при выборах вождей, – произнес Торисмуд. – И нет единства среди нас, славных готов… Если старейшины будут думать о наших мирских делах сообща – пользы будет много. И тебе, Зевта, и остальным вождям тоже. Я достаточно стар, чтобы не считать юных заведомо глупыми, а старых заведомо мудрыми. В тебе, Зевта, говорит неприятие того, что это придумал не ты, а твой сын. Я бы, будь на твоем месте, гордился таким сыном, а не хулил его за хорошие идеи.

– А ты что скажешь, отец Григорий? – повернул голову к священнику Зевта.

– Я считаю, что от римлян исходит зло, – заговорил священник. – Они развращены, веруют в бога неправильно, предаются своей похоти и праздности, но… это не значит, что мы не должны брать у них что-то хорошее. Если это действительно хорошо для готского народа, то я сторонник этого, а если плохо – не найдете этому более злостного врага.

Кто-то мог бы подумать, что отец Григорий передумал, но Эйрих видел этого дядечку насквозь. Арианство сейчас недостаточно крепко среди готов, поэтому священник вынужден опираться не на простой люд, из которого истово верует не так много людей, а на вождя и старейшину. Но, в первую очередь, на старейшину. Потому что старейшина отвечает за дела мирские, а вождь – за дела военные. Что ближе к делам веры? Война или мир?

Поэтому, пока Торисмуд молчал, отец Григорий открыто поддержал вождя, а когда старейшина выразил свою поддержку идее Эйриха, резко переметнулся. Тем более что Зевта, он ведь может и умереть ненароком в предрекаемых Эйрихом поединках, а Торисмуд еще не собирается отходить в мир иной. А еще Зевта (по нему это хорошо видно) сомневается в своем отношении к предложению Эйриха.

– Значит, вы трое хотите сказать мне, что это будет хорошо для готов? – уточнил Зевта.

– Да, – кивнул старейшина Торисмуд, задумчиво поглаживающий бороду.

– Да, – улыбнулся в бороду отец Григорий, видимо, радующийся, что удалось выкрутиться без конфликта с ветвями власти.

– Да, – ответил с серьезным выражением лица Эйрих, внутренне празднующий победу.

Зевта сдержанно улыбнулся, после чего посерьезнел и посмотрел на Иоанна Феомаха. Римлянин напрягся.

– Что об этом думаешь ты? – спросил у него вождь.

– Что думаю я? – переспросил Иоанн. – Я считаю, что решать тебе, вождь.

– Не лей мне мед в уши, – потребовал Зевта. – Не теряй мое уважение, а говори, что думаешь. Как есть.

Иоанн не стал торопиться с ответом, поэтому схватил медный кубок с римским вином и начал медленно его осушать.

– Я думаю, что Эйрих прав, – заговорил он, стукнув кубком по столу и вытерев подбородок рукавом. – Мой народ когда-то давно изгнал царя из Рима, чтобы правили старейшины[59]. И да, это очень хорошо работало, а потом у нас появились императоры, и…

– …и теперь Рим слабее, чем был когда-либо, – закончил за него отец Григорий. – Но глупо винить в этом только императоров, ведь разврат, похоть, чревоугодие…

Зевта поморщился, поэтому отец Григорий решил не продолжать. Все это можно услышать на проповедях, поэтому здесь, где они обсуждают важные вещи, это было неуместно.

– Причины упадка Рима не важны, – произнес Эйрих. – Потому что мы – не Рим.

– Ладно, ты убедил меня, Эйрих, – вздохнул вождь. – Но как ты предлагаешь убеждать остальных старейшин?

Глава двадцать вторая. Гуннские купцы

3 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

На деревенской площади собралось около полутысячи людей. Деревня и сама деревенская площадь именуются местными не иначе, как Фани, то есть Глина. Эйриха удивило, что эти люди решили как-то назвать свою деревню, потому что все остготы прекрасно понимают, что здесь они не навсегда. Тем не менее некоторые их деревни все же получают свои названия.

Воинов у Глины довольно-таки много, потому что они редко участвуют в набегах, делая основной упор на сельское хозяйство: сеют рожь в больших количествах и не нуждаются особо в охоте, потому что хлеба хватает, чтобы прокормить всех. Разумная политика, если нужно выжить, но не стать богаче и сильнее.

Заправляет тут сейчас старейшина Одила, потому что вождь Зевта проживает в своей деревне. Так уж получилось, что здесь они убили троих претендентов, поэтому у жителей может иметься несколько заточенных зубов на Зевту и Эйриха.

«Иначе не бывает, – подумал Эйрих. – За власть надо лить кровь. Или ничего не получишь».

Власть не купить, не выиграть в кости, ее можно только завоевать. Все остальное – это не власть. Так считал и считает Эйрих.

– А это вам дар от старейшины Торисмуда! – широко улыбаясь, поднял Зевта тонкую кольчугу из сундучка.

Кольчуга была сделана художественно, с большим мастерством – Эйрих не хотел бы отдавать такое ради расположения старейшины Одилы, не самого значимого из всех, но Зевта решил, что пусть лучше слухи об очень щедрых дарах начнут распространяться пораньше. В чем-то он был прав, но кольчугу Эйриху все равно было очень жалко.