Чингисхан

Можно сразу сказать: да, так оно и было, что станет ясно через миг, когда я объясню, почему. Но быстрый ответ вряд ли сделает честь вопросу. Он открывает целую серию вопросов о природе идентичности нации, к которым я возвращался снова и снова на протяжении всего путешествия. Проблема лежит в том, как подходят сейчас к оценке Чингисхана с позиций истории и современности.

Это что касается причин такого быстрого ответа. Они станут ясны из воображаемого допроса:

— Кто напал на тангутов в начале XIII века?

— Монголы под водительством Чингисхана.

— Очень хорошо. И что произошло?

— Чингисхан победил.

— Превосходно. И?..

— И в конечном итоге монголы завоевали остальной Ки тай.

— Да, это так. И?..

— И они основали династию Юань.

— И династия Юань была важной вехой в истории какой нации?

— Китая.

— Потрясающе. Так кто основал эту китайскую дина стию?

— Конечно, Чингисхан.

Итак, здесь-то и кроется подвох: кем это делает Чингиса — китайцем или монголом?

Вы видите, куда мы клоним. Если смотреть на вещи с юга от Гоби, Чингисхан, в сущности, китаец. Из чего следует, что монголы, в сущности, китайцы. Выглядит логично.

Скажем так, прошлое внезапно становится частью сегодняшнего дня, с политическим подтекстом, который затронет нас несколько позже. В описываемый же момент, слушая нашего настойчивого гида, я невольно вспомнил разговор с Джоригтом в поезде, медленно тащившемся вдоль Желтой реки.

Нужно сказать несколько слов о Джоригте. Он родился в семье скотовода в степях Внутренней Монголии. До семи лет он ходил в монгольскую школу и говорил только по-монгольски. Его родители китайского языка не знали. Потом его отец стал чиновником в городе Шилин. Они с матерью сами никогда не учились читать, но считали, что образование — путь к продвижению в жизни. Окончив школу и сдав экзамены на монгольском, он поступил в Университет Внутренней Монголии в Хох-Хото, на отделение монгольского языка. Но к этому моменту он уже знал, что мир, в котором он живет, вовсе не монгольский. Это китайский мир. Чтобы продвигаться дальше, ему необходимо было изучить китайский язык. Приступив к изучению китайского в возрасте семнадцати лет, к двадцати одному году он свободно говорил по-китайски. Потом он начал специализироваться на связи турецкого и монгольского языков, учился в Анкаре. Наконец, ближе к тридцати, принялся за английский, чему поспособствовал приезд в Хох-Хото американского профессора. Таким образом, монгольский — его первый язык, китайский — второй, турецкий — третий и английский — четвертый. Он служил мне переводчиком на всех четырех языках, и я ему бесконечно обязан. Он был также и неплохим бегуном, был чемпионом университета на дистанциях 800 метров, 1500 метров и 10 километров, что, как оказалось, должно было нам в скором времени очень пригодиться.

— Ну так как, — спросил я его, — ты китаец или?..

— Я монгол, но… — он сделал паузу, — но китайской национальности.

Для того чтобы пояснить свою мысль, он рассказал историю своего имени. Джоригт — достаточно простое имя по-монгольски, оно легко транслитерируется по-английски. Но китайские знаки односложные, каждый оканчивается на гласный или на «н», и поэтому невозможно соединять две согласные. Для того чтобы изобразить свое имя по-китайски, он должен как можно точнее передать звуки своего имени на монгольском. Получается что-то вроде Дже-Ри-Ге-Ту. Ну, это же со всей очевидностью не китайское имя, но оно делает его китайцем, потому что может быть написано и произнесено по-китайски. Из всего этого следует, что, какой бы смесью национальностей он себя ни чувствовал, для китайцев он китаец.

Такова, в сущности, китайская позиция по вопросу о национальной идентичности. Раз вы попадаете в китайскую сферу, в глазах китайцев вы становитесь китайцем. Джо-ригт — китаец, а раз так, то и Чингисхан тоже, и никаких больше разговоров.

Какое отношение ко всему этому имеют слова «войска Внутренней Монголии»? Ответ совершенно убедителен, но вам придется внимательно проследить за моими рассуждениями. Когда-то Монголия и Китай составляли одно целое под властью монголов, которые в силу этого фактически стали китайцами. Прошло время, и Монгольская империя распалась, а Китай уменьшился. Внешняя Монголия — Монгольская Народная Республика, как она стала называться, к несчастью, выпала из семьи в начале XII века, когда Китай был слабым. Но монголов во Внутренней Монголии, которая все еще часть Китая, больше, чем в самой Монголии, которая не является частью Китая. Таким образом, с точки зрения исторической реальности правильнее называть всех монголов «внутренними монголами», потому что для китайцев монголы происходят именно оттуда. Так что войска, захватившие Си Ся в XIII веке, были «внутренними монголами».