Чингиз-хан

Самым важным в ее понимании является то, что Мухаммед был помещен самой судьбой в очень невыгодные географические условия. С самого начала в его распоряжении были лишь невыгодные позиции. Известно, что он уже открыл для себя мужество и мастерство монголов на поле битвы. И направься на север долиной реки Арысь с целью преградить дорогу приближающимся монголам еще в степях, он рисковал потерять все после первого же неудачного броска, а ведь он хорошо знал, что у монголов были все шансы одержать победу. Потерпи он поражение, и единственным путем, которым ему возможно было бы бежать, оставалась все та же долина реки Арысь и даже если бы он невредимым прошел весь этот путь, перед ним все равно оказывалась река Яксарт (Сыр-Дарья). Здесь монголы могли прижать его к берегу, окружить и уничтожить.

Поэтому, размещая сильные гарнизоны в городах Мавераннахра и по берегам Сыр-Дарьи и сконцентрировав главную армию в Самарканде, он поступил правильно, пытаясь свести на нет стратегическое преимущество неприятеля. Он надеялся, что потери, понесенные им при штурме городов и крепостей, в конце концов дадут ему возможность нанести успешный контрудар. В любом случае, требования политической необходимости удержали его от полного вывода своих сил с северного берега, Сыр-Дарьи, и, должно быть, с чувством горького удовлетворения наблюдал он за отчаянным сопротивлением Отрара и Ходжен-та. Если бы он сконцентрировал свои главные силы под Отраром, лед реки помог бы ему в возможном отступлении в январе или феврале… Но если бы монголы воздержались от нападения до весны, Мухаммеду пришлось бы отступать по тонкому льду или же все поставить на карту у стен Отрара, ибо в случае поражения у стен города он не имел уже никакой возможности отступления.

Он решил сконцентрировать войска у Самарканда и целиком уповать на героические усилия северных городов, по мере возможности пытающихся ослабить силы монголов. Однако совершенно очевидно, что он ясно понимал опасность монгольского удара по долинам реки Зерафшан, сердцу и основному ядру его владений, а также краеугольному камню его обороны. Когда мы вспоминаем, что он был очень опытным воином, присоединившим к своим владениям Афганистан и Персию, нам кажется естественным ожидать от него попытки сконцентрировать свои войска в окрестностях Джизака (Зернука). Правда, перед ним встала бы проблема удержания в повиновении разноплеменного беспокойного тюркского войска, от которого требовалось лишь терпеливо ожидать прихода монголов. Увы, бездействие опасно даже для хорошо дисциплинированных войск. Что же говорить об армии Мухаммеда?..

Инициатива целиком была на стороне монголов, но, принимая во внимание особенности климата, Мухаммед мог надеяться на то, что монгольские войска не смогут форсировать Яксарт (Сыр-Дарью), прежде чем мартовские дожди сменятся апрельским солнцем, и уж, конечно, монголы появятся не раньше, чем падет Отрар. Угадай он верно сроки наступления монголов, он еще мог направить свое самаркандское войско (свыше 100 000 человек) в Джизак (Зернук) в апреле и там ожидать нападения неприятеля.

Чингиз-хан опередил его, как будто угадав тайные мысли хорезм-шаха. Но далее если допустить, что он вполне постиг замыслы Мухаммеда, все же шаг, им предпринятый, был очень и очень рискован. Даже если на Чингиз-хана работала разветвленная и очень хорошо отлаженная разведывательная сеть, все же с трудом верится, будто он заранее предвидел, что марш на Бухару обернется решающей и блестящей победой его войска. Например, почему он взял с собой всего лишь одну треть всех монгольских сил? Но если мы поверим в великолепную разведку монголов, мы вынуждены будем признать, что он знал о силах, которые были сконцентрированы в Самарканде, и о тех тюркских конных войсках, численностью в 20 000 человек, которые стояли в Бухаре. Но ни один из полководцев с опытом, равным опыту Чингиз-хана, не рискнул бы перейти широкую реку и еще более широкую пустыню, чтобы затем лицом к лицу столкнуться с неприятелем, в три раза превосходящим его силы, да еще и в самом центре вражеской страны, вместо того, чтобы спокойно подождать месяц или два падения Отрара, и потом, собрав воедино все свои силы, тем самым сравнять их числом с воинами неприятеля.