Чингизиды. Великие ханы Монгольской империи

Рашид ад-Дин умалчивает о том, что Гуюк «принял решение направиться в ту сторону» с войском и Бату, во главе своего войска, выступил ему навстречу. Дойдя до предгорий Джунгарского Алатау[42], Бату остановился и стал ждать Гуюка, но великий хан до него не дошел, потому что внезапно умер в пути (это случилось весной 1248 года). Ходили слухи, что хан Гуюк был отравлен. Скорее всего, так оно и было, вопрос лишь в том, кто устранил Гуюка – агенты Бату или его собственные приближенные, желавшие избежать гражданской войны в недавно созданном Монгольском государстве. «О смерти же самого Кена [хана Гуюка] я не мог узнать ничего достоверного, – пишет Гильом де Рубрук. – Брат Андрей [доминиканский монах Андре де Лонжюмо, посланный Людовиком IX ко двору хана Гуюка] говорил мне, что Кен [хан] умер от одного врачебного средства, данного ему, и подозревал, что это средство приказал приготовить Бату. Однако я слышал другое. Именно Кен сам позвал Бату, чтобы тот пришел поклониться ему, и Бату пустился в путь с великой пышностью. Однако он сам и его люди сильно опасались, и он послал вперед своего брата по имени Стикана [Шибана], который, прибыв к Кену, должен был подать ему чашу за столом, но в это время возникла ссора между ними, и они убили друг друга». По поводу причастности Бату к отравлению Гуюка ничего определенного сказать нельзя, кроме того, что смерть великого хана была крайне выгодной для Бату, а вот история с Шибаном – это явная выдумка, поскольку Шибан упоминается в хрониках и после смерти Гуюка.

Сотрудничество Бату со вдовой Толуя Сорхахтани-беки (Соркуктани-беги) было предопределено жизненными обстоятельствами. Сорхахтани, происходившей из рода кереитских правителей (она была дочерью Джаха-Гамбу, младшего брата хана Тогорила), хотелось сделать правителем монголов одного из своих сыновей, а Бату стремился не допустить к власти враждебно настроенных по отношению к нему потомков Угэдэя и Чагатая. Благодаря своему влиянию среди верхушки монгольской знати и во многом – поддержке Сорхахтани-беки, Бату смог настоять на том, чтобы избрание нового великого хана, в нарушение установленных традиций, происходило в его ставке, под его собственным контролем.

Иранский историк XIII века Усман Джузджани в своем трактате «Насировы разряды»[43] пишет: «Когда Гуюк сошел в ад[44], то сыновья Чагатая потребовала царство (себе). У них было много приверженцев и конницы, и они не соглашались на воцарение Менгу-хана. Началось это дело так: когда Гуюк переселился из мира сего, то все старейшины рода Чингиз-хана сказали Бату: “Нет никого старше тебя; престол… и владычество прежде всего твои”. Бату ответил: “Мне и брату моему Берка принадлежит уже в этом крае (т. е. Дешт-и-Кипчаке, или Половецкой степи) столько государств и владений, что распоряжаться им (краем) да вместе с тем управлять областями Китая (Чин), Туркестана и Ирана (Аджем) невозможно. Лучше всего вот что: дядя наш Тули, младший сын Чингиз-хана, умер в молодости и не воспользовался царством, так отдадим царство сыну его и посадим на престол царский старшего сына его, Менгу-хана. Так как на престол посажу его я, Бату, то на самом деле владыкою буду я”. (Все) согласились с этим мнением. Когда Менгу-хана возвели на престол, то Берка, бывший мусульманином, сказал: “Власть людей неверия прекратилась; господство всякого неверного царя, который вступит на престол, не будет продолжительно. Если вы хотите, чтобы держава Менгу удержалась и была продолжительна, то пусть он произнесет (мусульманский) символ веры, дабы имя его было внесено в список правоверных, и (уже) затем пусть он сядет на царство”. Они согласились на это, и Менгу произнес (мусульманский) символ веры. Тогда Берка взял его за руку и посадил его на престол»[45].

Берке, младший брат Бату и третий сын Джучи, принял ислам чуть ли не первым среди Чингизидов. Берке был правой рукой Бату, в частности он представлял брата на курултае, провозгласившем Гуюка великим ханом. В 1257 году Берке унаследует власть над Золотой Ордой после того, как один за другим скончаются сын Бату Сартак и сын Сартака Улагчи, но до этого пока еще далеко.

Права Менгу на правление должен был подтвердить большой курултай, который собрался в середине 1251 года на реке Онон. Бату снова представлял Берке, игравший на этом собрании знати главенствующую роль. Потомки Угэдэя и Чагатая пытались сорвать курултай, но им не удалось сделать это. «Берке послал Бату [следующее] извещение: “Прошло два года, как мы хотим посадить на престол Менгу-каана, а потомки Угедей-каана и Гуюк-хана, а [также] Йису-Менгу, сын Чагатая, не прибыли”, – пишет Рашид ад-Дин. – Бату прислал ответ: “Ты его посади на трон, всякий, кто отвратится от ясы [т. е. пойдет против общего решения], лишится головы”».