— Сходите, Станислав Юрьевич. Осторожней только.
— Ваше благородие! — Федотыч рванулся к нему, словно в ноги упасть хотел, но передумал. — Не ходите, Христом-Богом! Тут же варначьё одно! Не дай Бог, что.
— Сибиряка варначьём не испугаешь, — блеснул зубами Стас и, толкнув дверь, вышел на свежий воздух.
Дверь барака со скрипом отворилась, в нос ударила целая куча запахов. Тут и сопревшие портянки, и кислый запах давно немытых тел, и что-то съестное.
«Что ж не моются-то? — мельком удивился он. — Сосо же при мне Федотычу наказывал, чтобы баню общую построили».
— Здравствуйте, — остановившись у дверей, поздоровался он.
— Здорово, барин, коли не шутишь, — угрюмо отозвался молодой мужик.
Он, как раз, подкладывал в печурку дрова. Из-за занавески выглянула женщина и, без всякого стеснения, в упор стала изучать пришедшего.
— Я к вам поговорить пришёл.
— Много вас тут шастает, — неласково отозвался мужик. — Не нужна нам ваша революция.
— Так, она и мне, как зайцу курево, — насмешливо хмыкнул опер. — Я хозяин прииска.
— А ты, часом, не врёшь? — с сомнением протянула баба.
— Зачем мне врать? — удивился Стас. — Чтобы матюков от вас наслушаться? Тоже мне, счастье!
На их разговор из полутьмы барака стали появляться новые лица. Такими уж измождёнными они, определённо, не выглядели. Но лица у всех безрадостные, потухшие какие-то.
— Ты, правда, начальник? — спросил низкорослый мужичок, зырянин, судя по выговору.
— Правда.
— А мне энтот коин
[37]говорил, что Столыпин у нас начальник, — не унимался мужичок. — Видал я его, лабутной [38]такой. Не ты это.— Какой ещё коин? — удивился Стас. — А со Столыпиным на паях мы.
— Коин — это волк по-зырянски. Федотыча он так кличет. Волк и есть.
Это ответил крепкий мужик вида самого уголовного. Стас, едва на него взглянул, сразу определил — варнак. Ничем разумным и никакой наукой это не объяснить, но мент и уголовник определяют друг друга с первого взгляда. Судя по «добрым» глазам каторжанина, тот тоже с ходу определил истинную сущность собеседника.
— Ладно, мужики, всё это не к делу. Какие жалобы? Давайте по-порядку.
С таким же успехом он мог попросить горный обвал кидать по одному камешку. Жалобы хлынули, как из рога изобилия. Кое-что он уже знал от мастеров, кое-что слышал впервые. Например, что Егорка требовал от мальчишек возить его на спине с работы и на работу. Да, много чего ещё.
— Так, стоп! — поднял он руки. — Вы так до вечера орать будете, я всё одно, ничего не разберу. Давайте так — обсудите тут меж собой всё, как следует, каждый барак своего выборного определит, вот пусть они и придут ко мне в контору. Постепенно все стихли.
— Вот, так, — усмехнулся Стас. — Нам надо, чтобы прииск работал. С прошениями тоже лишнего не загибайте, я вам не добрая фея. Будете пахать, как волки, буду платить.
Пирожных к чаю не сулю, но мастеров прижму, чтобы лишнего себе не позволяли. В общем, жду.
Слова о пирожных были встречены смешками. Но, в целом, обстановка разрядилась. Развернувшись, Стас толкнул дверь и вышел в темноту. Пока он разговаривал в бараке, снаружи вовсю разгулялся хиус
[39], нахально задувал под пальто и сёк лицо мелким, колючим снегом. Прикрывая лицо воротником пальто, Стас зашагал в контору, однако, не пройдя и десятка шагов, почувствовал, что кто-то идёт следом. Он насторожился. Край-то здесь, действительно, варначий, не зря его «подмосковной Сибирью» кличут. Стас прибавил шагу и, завернув за угол барака, мимо которого проходил, встал в тень.Шаги приблизились почти вплотную, затем остановились.
— Эй, хозяин, слышь, как тебя?
Стас узнал голос варнака. Матёрый, сучара, не клюнул. Он спокойно вышел из-за угла.
— Чего крадёшься, как тать в ночи?
Лица каторжанина видно не было. Освещения тут никакого, а луна уже на ущербе, ночи тёмные.
— А ты уже испужался?
Голос сочился ехидством.
— Бережёного Бог бережёт, небережёного конвой стережёт.
— Может, оно и верно, — хмыкнул уголовник.
— Чего хотел? — сухо спросил Стас.
— Дык, валенки у тебя купить хотел. Только, чтобы ношенные, а то у меня мозоли больно нежные.
«Здравствуй, Марья, я твой Яков! — пронеслось в голове Стаса. — А Барон-то слов на ветер не бросает».
— Сроду валенками не торговал, — отозвался он, как было условлено. — Только кавказскими папахами.
— Привет тебе от Барона.
— Да я уж понял, что не от кайзера Вильгельма, — хмыкнул опер. — Что про этот кипеш сказать можешь? Чует моё сердце, не обошлось тут без керосина
[40]со стороны.— Верно сечёшь. Есть у здешнего инженера помощник, типа маркшейдера, французик. Кручёный ферт, по-русски шарит, как мы с тобой. С конторскими свой в доску, и с мужиками вась-вась. Моё дело, конечно, сторона, только неделю назад приезжал какой-то фараон из Питера. Вроде, как, из ваших. Видел я, как они шушукались, а потом этот кипеш начался. Нутром чую, без них тут не обошлось.
— Понял. Что я должен? — прямо спросил Стас.
— Ништо, — с ухмылкой отозвался варнак. — Барон сказал помочь, я помогаю.
— Лазаря мне не пой, — хмыкнул опер. — Знаю я ваше бескорыстие.
— Ну, ежели когда в ответку поможешь.