Чиновник для особых поручений

Но в том-то и дело, что человек – существо непостоянное. Даже то поколение, которое помнило «плохие» времена, в лучшие дни тоже начинают мечтать, чтобы правитель стал идеальным. Одно радует – взбунтовать сытый народ намного труднее, чем голодный.

Голодные люди примут любого тирана, лишь бы дал работу и накормил. А сытому подавай вольности и послабления. И чтобы царь, президент, генсек или кто он там еще обязательно был белее ангелова крыла и завернут в хрустящий целлофан. Люди-то, может, и не вспомнили бы об этом, если бы не просвещенная наша квазиинтеллигенция. А она непреклонна – кровавый тиран – и точка! Не будет голов – придумают, не вопрос. Примеров тьма – Иван Грозный, Ричард III Глостер, да мало ли…. Словно головы правители рубят не за преступления, а из чисто садистского удовольствия. Поневоле задумаешься – как остальные-то уцелели, рядом с этаким-то зверем…

Потому-то и нужно каждому обывателю денно и нощно помнить, что «первое лицо» непогрешимо и количество голов на колах никоим образом не ставят этого факта под сомнение. В противном случае – Фронда или другая оппозиция, затем разруха и голод, и как следствие – приход к власти нового «тирана», который накормит и обогреет. В общем, все пойдет по накатанной.

«Прямо хоть пиши „Пособие для начинающего самодержца”», – ухмыльнулся про себя Стас.

– Вспомнили что-то? – поинтересовался Столыпин.

– Обдумывал еще раз своего протеже, – слукавил опер.

– И как? Любопытно узнать, к какому выводу вы пришли.

– Выводите его из-под удара, Петр Аркадьевич, – убежденно сказал Стас. – Ей-ей, он того стоит.

– Ну смотрите, – с явным сомнением пожал плечами тот. – Доверяюсь вам. Надеюсь, вы знаете, что делаете.

Еще бы он не знал! Поняв, что упертого самодержца уже ничего не спасет, Стас сделал ставку на Февральскую революцию. Вариант с Временным правительством ему, конечно, нравился еще меньше, чем правление Николая II, но тут уже возможны варианты. Пресловутые «десять министров-капиталистов», как и «душка Керенский» по уши были в масонстве, но это бы полбеды. Масонство, вопреки общепринятому мнению, опасно не само по себе, как учение. Оно опасно именно как среда, в которой иностранные разведки резвятся, как у себя дома.

Ведь, если вдуматься, может ли быть, чтобы общество с жесткой вертикальной структурой, в которой разглашение смерти подобно (причем в самом прямом смысле слова), создаваться только затем, чтобы просветить мир и сделать его лучше? Долго ли такая ниша пустой простоит? Стоит какой-нибудь разведке «инфицировать» одного Мастера (при том, что он, как ни крути, простой смертный, то есть и жизнь, и деньги любит так же, как и все прочие) – и все! Ибо приказы старшего не обсуждаются, болтать чревато, а «задание» всегда сумеют подать в красивой упаковке.

И десятки людей, свято уверенных в том, что исполняют тайные задания «во имя братства и счастья всех людей», реально подрывали устои собственной отчизны. Словно спятившие бобры, грызущие основание плотины, где находится их хатка.

Столыпина при таком раскладе, конечно же, придется использовать «втемную», поелику возможно. А сколько именно он будет пребывать в заблуждении, сказать трудно – дядька очень умный и проницательный. Он и сейчас уже чувствует, что тут что-то не то. О том, что произойдет, когда он «прозреет», Стасу и думать не хотелось. Но он уже твердо знал, что не остановится. Даже если самому придется диктатором стать. Главное, конечно, Россию от Первой мировой уберечь, а дальше поглядим, как карта ляжет…

Крепкие кони трамбовали заснеженную дорогу коваными копытами. Кутаясь в тулупы, покрикивали на них возчики, время от времени соскакивая с саней, и, грея подмерзавшие ноги, шагали рядом. Морозец придавливал, оседая куржаком на овчинных воротах, шапках и лошадиных мордах. Обоз вытянулся почти на полверсты и сейчас приближался к очередному постоялому двору, где люди могли поесть горячих щей и выпить «для сугреву» по маленькой. Хозяин был хоть и молод, но с таким не забалуешь. Попробовал было ему купчина, на свою голову, подсунуть залежалые съестные припасы, и, будучи уличенным в этом, огреб по сытой морде при всем честном народе. Сунувшиеся было на выручку купцовы приказчики, увидев лютые глаза обидчика поверх пистолетного ствола, отступили и, суетливо подняв и отряхнув благодетеля, ретировались от греха подальше. Жалоба успеха не имела. Губернатор, многозначительно кхыкая и кося глазом на портрет царя-батюшки, намекнул, что слишком большие люди стоят за этой экспедицией и встревать в это дело весьма чревато.

Купчина ушел несолоно хлебавши, а слухи о произошедшем инциденте разлетелись окрест и все последующие закупки проходили без сучка и задоринки. Выступивший обоз проводили с заметным облегчением, а начавшийся снег укрыл его мутным пологом от любопытных глаз.