Чёрная гора

Стало прохладно, и я надел под куртку свитер. Я спросил Вулфа, не хочет ли он последовать моему примеру, но он сказал, что скоро и так согреется от упражнений, которые нам предстоят. Чуть позже он спросил, который час, — у моих часов был люминесцирующий циферблат. Было десять минут двенадцатого. Неожиданно звук двигателя изменился, и я подумал, что сбылись мои худшие опасения, но двигатель продолжал работать: очевидно, Гвидо намеренно уменьшил обороты. Вскоре после этого он вновь обратился к Вулфу, и тот встал к штурвалу, а Гвидо погасил огни и вернулся на место. Теперь мы плыли в полной темноте. Я встал, чтобы осмотреться, и только подумал, что все равно ничего не смогу разглядеть, как впереди что-то замаячило. Я повернулся к Вулфу:

— Мы приближаемся к чему-то очень большому.

— Естественно. Это Черногория.

Я посмотрел на часы.

— Пять минут первого. Значит, мы приплыли вовремя?

— Да. — Но восторга в его голосе я не услышал. — Помоги мне, пожалуйста.

Я помог ему надеть рюкзак и надел свой. Звук двигателя снова изменился и стал ещё тише. Когда мы приблизились к берегу, Гвидо, оставив штурвал, выключил двигатель, скользнул на нос, и через минуту раздался сильный всплеск. Вернувшись на корму, он развязал канаты, которыми к борту была привязана шлюпка. Мы спустили её на воду и поставили у борта. Этот маневр был обсужден заранее, и Вулф поставил меня в известность о принятом решении. Учитывая габариты Вулфа, Гвидо было бы проще перевезти его на берег первым, а потом вернуться за мной, но эта процедура отняла бы лишние двадцать минут. Мы же должны были учитывать вероятность появления сторожевых катеров югославской береговой охраны, а в таком случае Гвидо лишился бы не только судна, но и возможности когда-нибудь увидеть Италию. Поэтому мы решили уложиться в один рейс. Гвидо влез в шлюпку, я взял Вулфа за руку, чтобы помочь ему перебраться через борт, но он оттолкнул меня, достаточно ловко проделал это сам и уселся на корме. Я приземлился на носу. Гвидо, лёгкий как перышко, опустился между нами, достал весла и начал грести. Он что-то проворчал, и Вулф сказал мне вполголоса:

— Вода на двенадцать сантиметров выше ватерлинии. Не делай резких движений.

— Слушаюсь, сэр.

Весла Гвидо, гладкие, как бархат, двигались в воде совершенно бесшумно, слышен был только слабый скрип уключин, прорезанных в планширах. Поскольку я сидел на носу спиной вперёд, об окончании путешествия шепотом сообщил мне Вулф:

— С левой стороны скала, Арчи.

Я не увидел скалу, но секунду спустя почувствовал её локтем — плоскую плиту, которая поднималась на фут выше планшира. Ухватившись за неё, я подтянул к ней шлюпку и держал в таком положении, пока Гвидо не смог дотянуться до скалы. Получив соответствующие инструкции, я вскарабкался наверх, растянулся на животе и протянул руку Гвидо. Поскольку мы держали шлюпку плотно прижатой к берегу, Вулф ухитрился выбраться сам. Гвидо отпустил мою руку, оттолкнулся, и шлюпка исчезла в ночи.

Я встал. Говорить было запрещено, но я прошептал:

— Я зажгу фонарик.

— Нет.

— Мы свалимся ко всем чертям.

— Держись за моей спиной. Я здесь каждый дюйм знаю. Постой, привяжи это к моему рюкзаку.

Я взял его свитер, засунул рукава под ремни и связал их вместе. Он спокойно двинулся по скалистой плите, и я последовал за ним. Я выше Вулфа на три дюйма, поэтому мог идти за ним и при этом видеть, что находится впереди, хотя все равно в свете редких звезд практически ничего не было видно. Ровная поверхность кончилась, мы начали подниматься вверх, потом спустились вниз. Камень под ногами сменился гравием. Когда дорога стала круче, Вулф пошёл медленнее, он часто останавливался, чтобы отдышаться. Я хотел предупредить его, что за милю слышно, как он дышит, и что мы спотыкались бы гораздо меньше, если бы зажгли фонарь, но решил, что момент для замечаний выбран неудачно.

Наша задача состояла в том, чтобы до рассвета уйти как можно дальше в глубь материка. Поскольку предполагалось, что мы идем из Галичника через горы на запад к Цетинье, было нежелательно, чтобы нас заметили у берега. Кроме того, в десяти милях к юго-востоку от Цетинье находилось место, где мы хотели кое-что сделать до рассвета. Пройти десять миль за четыре часа совсем несложно, но не в горах в кромешной тьме и с Вулфом в качестве ведущего. Он вёл себя странно. Поняв раньше меня, что мы добрались до гребня горы, он остановился так неожиданно, что мне пришлось резко притормозить, чтобы в него не врезаться. Поначалу я решил, что он просто чудит. Он остановился и несколько минут стоял, наклонив голову и поворачивая её из стороны в сторону. Я шепотом спросил его, в чем дело, и он проворчал:

— Память меня подвела.