Чёрная кошка

Однажды мы их, Гурченко и Сережу Никоненко выбросили (высадили) на вершине Донгуз-Оруна, на высоте 5 тысяч метров. Снимали финал картины. С вертолета. Закружилась кинокамера, мы стали медленно подниматься вверх, а они остались – две маленькие фигурки на снежной вершине гигантской горы. Если бы не смогли вновь сесть на вершину… Мало ли что… Сами спуститься они не могли, это под силу только очень опытным альпинистам. Даже у них спуск занял бы два дня. Что делать тогда? Ждать помощи? Когда бы она подоспела… На такой вот случай мы закопали в снег палатку, два спальных мешка, примус, продукты… Почему нельзя было снять дублершу? Нет, точно мне отшибло мозги после аварии. Ненавижу себя за тот случай. Но Гурченко какова! От всей души ненавидя всякий холод и эти проклятые горы, она безропотно согласилась на режиссерскую авантюру.

В том, что мне действительно отшибло мозги, я убедился сразу по окончании картины. Я почему-то не вставил на финал песню Высоцкого. Специально написанную для финала, причем мою любимую песню… Дурь?.. Затмение?..

Ну вот, исчезла дрожь в руках,

Теперь – наверх!

Ну вот сорвался в пропасть страх

Навек, навек.

Для остановки нет причин —

Иду, скользя…

И в мире нет таких вершин,

Что взять нельзя!..

Много я совершил ошибок в жизни: и в быту, и в творчестве. Эту – вспоминаю всегда. Однако и причина уважительная: травма – отшибло мозги… Потом мне их отшибало не раз – уже без всяких уважительных причин.

«Жизнь и удивительные приключения робинзона крузо». 1972

Эта книга – самое большое потрясение в моем детстве. Я всегда считал «Робинзона Крузо» великой, может быть, самой великой книгой, но стеснялся об этом говорить вслух. Пока однажды не прочел у Жан-Жака Руссо:

«Эта книга будет мерилом нашего суждения; и пока не испортится наш вкус, чтение ее всегда будет нам нравиться. Что же это за чудесная книга? Это „Робинзон Крузо“…

Уже тогда, в начале семидесятых, я понимал, что наши дети обделены, в какой-то степени ущербны. Они перестали читать, у них нет любви к книге. А значит, в их воспитании перестали участвовать великие духовные педагоги. Что ж, надо вернуть им эти книги хотя бы с экрана. Хотя бы мои самые любимые книжки. Позже я экранизирую и «Тома Сойера» и «Дети капитана Гранта». А пока – «Робинзон Крузо».

Где мы только не снимали нашего «Робинзона». В основном, конечно, в субтропиках (район Сухуми), но и на Сахалине, на Курильских островах – на краю света. Есть на самом южном острове Курил мыс Край Света – снимали и там.

На острове Шикотан, на рыбоконсервных заводах работают тысяч десять молодых женщин. И около сотни мужчин. Представляете соотношение? Один мужик на сто баб! Нас от них прятали за колючей проволокой погранотряда.

1973–1976 годы

В Одессе говорят: вырванные годы. Действительно, совершенно потерянные четыре дурацких года. Снял два откровенно плохих фильма по собственным сценариям («Контрабанда» и «Ветер надежды»). Зато я понял, что свои сценарии надо отдавать другим режиссерам, а самому снимать по классной драматургии. Так и делаю по сей день.

В эти годы начинается моя актерская карьера. Кира Муратова задумала снять «Княжну Мэри». Я – драгунский капитан, который и затеял дуэль. Мои пробы Муратовой понравились. Понравились они и ее учителю Сергею Герасимову. Вернувшись от него, Кира сказала:

– Давай будем репетировать с тобой Печорина.

– Надо сделать какой-нибудь паричок.

– Зачем?

– А что, Печорин будет лысый?

– Ну да.

Мне подумалось: меня, как зрителя, лысый Печорин устроил бы? Вряд ли. Впрочем, и кандидатка на роль княжны Мэри была ненамного «красивше» меня.

Картину, к счастью, закрыли.

Позже я снимусь у Киры Муратовой в картине «Среди серых камней» – в главной роли.

«Место встречи изменить нельзя». 1979

Теперь все: и зрители, и критики (за редким исключением) называют фильм классикой. Каково чувствовать себя классиком? Мало что изменилось. Особого пиетета со стороны окружающих не чувствую. Сказать, что я что-то понял в профессии, тоже не могу. Более того, понимаю, что отстал от своих молодых коллег – компьютерные штучки в кино для меня темный лес. За каждую новую картину берусь со страхом – а вдруг провалюсь. Впрочем, провалюсь обязательно! Все мои последние фильмы с успехом проваливаются в кинотеатрах. Зрителей я потерял.

В киношках теперь сидит другой зритель. Книжек он не читал, литературного вкуса иметь не может. Он жрет попкорн, посылает эсэмески, звонит по мобиле, громко комментирует каждую реплику, уходит за пивом, приходит… Ему надо, чтобы на экране что-то все время двигалось, взрывалось, стреляло… Он неспособен следить за остроумной вязью диалогов, он не понимает никакую музыку, ему нужен только ритм, как туземцу… Добавить к этому кольца: в ушах, в носу, на пупке, еще ниже… – чистый туземец.

Тогда, в 79-м, в кинотеатрах и у телевизоров сидели другие зрители. Люди, воспитанные на хорошей литературе и на настоящем искусстве.