Чёрная мадонна

Но если Джесс действительно сын Макса Сегра, то почему он тогда так странно говорит? Откуда эти слова, что Бог избрал их, чтобы вернуть в мир своего Сына? Что, если они вернули к жизни Христа лишь для того, чтобы удовлетворить свои собственные амбиции, собственные иллюзии? И Джесс нужен был только им двоим, и больше никому? А если это так, то какую страшную вещь они совершили!

И вот теперь у нее есть сын, живущий в этом темном, полном угроз мире, и он вынужден иметь дело с умирающей беременной женщиной и дохлыми птицами. Кто знал, что из этого выйдет? И ради чего? Ради Феликса, который, насколько ей было известно, – всегда был безумцем, и ради глупой, глупой женщины по имени Мэгги. Недалекой женщины, которая сделала то, что делают все недалекие женщины. Ей казалось, что, даже отправься она в самое чистое, самое святое место на земле, это паломничество не очистит ее душу.

Этим утром, когда она говорила с Феликсом, тот ей тоже кое в чем признался. Джесс хотел бы учиться в Индии. Когда она спросила у сына, так ли это, он ответил, что да. Потому что есть сведения, что Иисус тоже побывал там. Когда же Мэгги задала ему вопрос, готов ли он спасти мир, Джесс ответил, что не может, потому что мир не нужно спасать. Наличие самых разных религий не смущало его, так же как и постоянные войны.

Он сказал, что мир – это некая цель, которая превосходит человеческое понимание. Оно доступно лишь единицам, но не большинству. И чтобы найти свой путь в этом сложном, неспокойном мире, мы должны следовать дорогой любви. Когда он вернется из Индии, то хотел бы прожить остаток своих дней вместе с ней, исполняя предназначение своей реинкарнации. И единственная миссия его жизни – сделать счастливыми ее и Феликса.

Напевая старый христианский гимн, Мэгги поднялась на крыльцо. Правда, в душе у нее поселилось какое-то нехорошее чувство. Если учесть, что сказал Джесс, песня как будто насмехалась над ней. Ради него она пыталась не поддаваться унынию, хотя на самом деле ей хотелось одного – убежать в дом и спрятаться. Она открыла дверь, и в следующее мгновение услышала странный крик, как будто кому-то вдруг стало больно. Нет, это кто-то позвал ее по имени:

– Мэгги!

Это был Сэм.

С легкой опаской она откликнулась:

– Сэм? В чем дело? Где ты?

Она нашла его по голосу, а когда увидела, то тотчас замерла как вкопанная и вопросительно посмотрела на него. Он лежал на ее белоснежной постели, под изображением вознесения Девы Марии, и его наготу обрамляли лишь персикового цвета стены. Причем пребывал в таком состоянии, в каком бы вряд ли согласился предстать на всеобщее обозрение. Поначалу он как будто ее и не заметил.

– О, господи, что происходит? Что с тобой?

Схватив из стенного шкафа одеяло, она бросилась к кровати, чтобы прикрыть им Сэма.

– Мэгги! Мэгги!

Его голос звучал примерно так же, как и голос Джесса, когда тот звал ее. Его тело содрогнулось, его руки прикоснулись к ее лицу, его губы попытались найти ее губы. Мэгги даже не стала сопротивляться. Ей просто стало жаль себя. Казалось, будто ее жизнь рушится на глазах.

Но что происходит с Сэмом? Что случилось с тем, кого она так любила? Станет ли он вновь самим собой, посмотрит ли ей в глаза и скажет: «Мэгги, девочка моя, моя любимая, моя хорошая», станет ли насвистывать веселую мелодию, как когда-то делал, когда ей становилось страшно? Ведь ей сейчас тоже страшно.

Она позволила ему открыть ей рот. Сэм, как ребенок, тотчас просунул туда пальцы. Она осторожно попыталась убрать его руку, но он не позволил ей это сделать. Его пальцы свершали у нее во рту какие-то неприличные движения. Мэгги в ужасе попыталась оттолкнуть его, но он грубо подмял ее под себя и всем своим весом навалился сверху.

– Мэгги! – простонал он, и на этот раз в его голосе не было ничего мальчишеского.

Его член упирался ей в живот, глаза подернулись поволокой похоти. В следующий миг его рука оставила ее рот в покое, зато прижала ее плечи к белому покрывалу. Одновременно другая начала стаскивать бретельки купальника.

В ее сознании тотчас промелькнуло воспоминание. Мейкон, штат Джорджия. Место, где она родилась. Три белых мужчины окружили ее в лесу. И что они пытались с ней сделать, пока не подоспел ее отец…

– Сэм, прекрати! Не смей, слышишь, Сэм! – крикнула Мэгги, однако он, не обращая внимания, запустил пятерню под лифчик ее купальника. – Сэм, не надо, прошу тебя! – умоляла она.

Но тут на пороге вырос Джесс. С него стекала вода, как будто ее крик в мгновение ока перенес его сюда из озера. Мэгги испуганно посмотрела на него. На лице сына застыл ужас: он понял, что происходит с его матерью. Здесь, в комнате с персиковыми стенами, куда мужчинам вход был строго заказан. И вот теперь…

Опасаясь не столько за себя, сколько за сына, Мэгги крикнула:

– Джесс, уйди!