Чёрная мадонна

Вместе песня и барабан часто показывали ему людей, которых он не знал. Дважды они рисовали ему сцены из его реальной жизни. В такси, когда они ехали в Милан, он увидел себя на сцене «Ла Скала» вместе с певцом, обладателем дивного голоса. Они словно советовали ему, что делать и что говорить. А еще они показали ему синьору Морелли на берегу озера, и он увидел, как она упала. И еще Сэма – в домике у озера. Джесс послал лебедей и просил Бога, чтобы тот духовно исцелил Сэма.

Затем, когда он сел за обеденный стол в кухне Антонеллы, песня и барабан показали ему это зрелище, но запретили ему плакать. Он съел макароны, выпил лимонад и подождал, пока Антонелла не возьмет в руки только что полученный номер журнала «Италия». Журнал предназначался для туристов, но Антонелла говорила, что итальянцы сами толком не знают своей страны. Кроме того, чтение журнала помогало ей не забывать английский язык.

Когда же она, положив журнал на колени, задремала, Джесс тихонько выскользнул за дверь и, стараясь никому не попадаться на глаза – что, кстати, было сделать нетрудно, – со всех ног побежал к желтой вилле. Он бежал, и песня дрожала в воздухе, а барабан ухал в груди. Людей он замечал издалека, от них исходил свет, и потому мальчик успевал юркнуть в укромный уголок. И вот сейчас, когда он сжимал в объятиях тело матери, ее внутренний свет никак не хотел зажечься вновь.

– Ти voglio bene, мама! – умолял он, отлично зная, что она его не слышит. Она была слишком далеко. Мальчик попросил песню, чтобы та запела, он попросил барабан, чтобы тот поделился с ним своей радостью. Вскоре он услышал биение сердца, услышал ее дыхание. Лишь тогда он осмелился поднять глаза и посмотреть на тех, кто находились в комнате. Он увидел их горе, их жалость, их гнев, их страх.

– О, боже! Она спит! Она просто спит! Невероятно! – воскликнул чернокожий незнакомец.

Феликс подполз к Мэгги на коленях, послушал ее сердце, проверил пульс. Затем обнял Джесса и поцеловал его в лоб.

– Я ошибался! Ты спас ее. Боже мой, Джесс, ты спас ее!

Джесс покачал головой. По его щекам катились слезы. Он понял, что видит то, что не видно другим: больную душу его матери, устремившуюся в объятия смерти. Как и в случае с душой синьоры Морелли, именно от нее зависела жизнь беременной женщины. Тогда синьора Морелли и ее ребенок предпочли умереть, чем позже погибнуть от рук ревнивого мужа и отца, потому что в будущем она должна была влюбиться в Адамо. Собственную мать он не смог спасти, потому что она была убеждена, что согрешила, а значит, заслуживала наказания.

Он мог лишь отложить, но не изменить выбор собственной матери. Как не могли этого сделать ни Кришна, ни Христос, ни Будда, ни Моисей – никто из тех, кого посылал Бог, хотя Джесс всей душой молил их о помощи. Но они не откликнулись на его мольбы – ни песня, ни барабан. Зато они лили слезы, похожие на дождь. Они рыдали, подобно грому. Они все хором отвечали, что она сама просила, сама искала, сама стучалась.

И в ответ открылись небеса, и комнату его матери заполонили ангелы. Они были везде: на потолке, на полу, рядом с ее кроватью. Сначала они его испугали, но затем он увидел, сколь они прекрасны. А еще они изменились так, как он хотел: у кого-то имелись крылья, другие были бескрылыми и напоминали людей; некоторые мерцали, словно пламя свечи. Затем кто-то подхватил его на руки, и он понял, что это дядя Феликс. Джесс положил голову ему на плечо и наблюдал за ангелами, а те ждали, ждали, ждали, когда же наконец они могут забрать его мать на небеса.

Он вполуха услышал, как незнакомец сказал:

– Я не верю, что с ней все в порядке, хотя, на первый взгляд, это именно так. А теперь мне хотелось бы осмотреть мальчика. Возможно, ему требуется успокоительное.

Но Джесс не обратил внимания на его слова, потому что продолжал спорить с ангелами.

Да, я знаю, что даже если она умрет, то не по-настоящему, потому что мне очень нравится тело, в котором обитает ее душа. Я знаю, что буду плакать и не смогу остановиться. Мое тело обожает слушать ее голос. Оно привыкло, чтобы его обнимали ее руки. И сейчас мне безразлично высокое предназначение ее жизни. Мне все равно, что означают ее страдания, – главное, прошу вас, прекратите их. Сделайте ее такой, какой она была. Если вы заберете ее, я здесь не останусь, и вы ничего не сможете с этим поделать.

Он даже показал самому крупному ангелу язык и позволил незнакомцу, внутри которого не было света, забрать себя из объятий дяди Феликса.

Глава 27