«Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Не был обойден вниманием в речи и печальный опыт советско-финской войны:

«Уроки этой войны очень суровые. Надо признать, что они показали – Красная Армия не подготовлена к ведению современной войны. Эти уроки очень внимательно изучаются, и принимаются экстренные меры в целях устранения серьёзных недостатков военной техники и боевой подготовки войск» [86; 142].

После этого вновь прозвучало: «Прошу об этом не болтать!» [86;142].

В заключение Сталин сказал:

«Товарищи! Вам, выпускникам военных академий, предстоит очень ответственная работа в войсках и на кораблях. Партия и правительство уверены, что вы успешно справитесь с этой работой, умело используя для этого полученные в период учёбы знания. Желаю вам успехов в вашей дальнейшей службе по укреплению боеготовности Красной Армии» [86; 142].

Итак, вот перед нами воспроизведение сталинской речи. Конечно, оно неполно. Но стоит подумать, а вписались бы в контекст этой речи заявления о нападении на Германию в 1942 году? Конечно, нет.

Выступление Сталина на приеме в Кремле 5 мая 1941 года чётко делится на две логические части, взаимосвязанные друг с другом: анализ международного положения и проблемы и успехи строительства советских Вооружённых Сил.

Разумеется, главным международным событием была Вторая мировая война, развязанная Германией. В этом контексте нет ничего удивительного, что Сталин намекал на то, что рейх – очень вероятный наш противник. Хотя прямым текстом он такого не сказал. Напомним, что разного рода измышления современных «демократических правдоискателей» о каком-то недооформленном военно-политическом союзе между СССР и нацисткой Германией, их утверждения о том, что Сталин рассчитывал на довольно долгие, если не дружеские, то партнерские отношения с немцами – не более, чем бред. Никогда после 23 августа 1939 года (даты подписания пакта Молотова-Риббентропа) Сталин не забывал о главной цели Гитлера, провозглашенной им в «Майн Кампф» – захват жизненного пространства на Востоке, другими словами, за счет России. Не приходилось сомневаться, что рано или поздно Гитлер начнет эту цель реализовывать. К маю 1941 года в отношениях между Советским Союзом и Германией уже не было даже тени благополучия. Дело явно шло к войне. Поэтому, условно говоря, антигерманская составляющая сталинской речи вполне естественна.

Но, в то же время, читатель сам мог убедиться, что слова о грядущей войне против нацистского рейха прозвучали вовсе не в том смысле, о котором говорит Резун. Грядет война порабощенных немцами народов против своих поработителей. Вот тут бы Сталин и мог заявить, что СССР в стороне от этой борьбы не останется, вмешается, т.е. начнёт войну против Германии. Только вот не ясно, почему же сделает он это именно в 1942 году? А если широкомасштабное всеобщее восстание грянет в 1941 или 1943 году? Т.е. к конкретному году тут привязку сделать трудно.

С другой стороны, в речи Сталина говорилось и о значительном количестве проблем, которые на тот момент стояли перед Красной Армией: в войсках крайне мало новых танков и самолётов, война с Финляндией выявила множество недостатков в боевой подготовке, недочёты в командовании. Всё это надо было как можно быстрее исправлять. И об этом Сталин сказал. Согласитесь, довольно странно выглядело бы после таких слов заявление о желании напасть на немцев всего через полгода – год.

Одним словом, заявление такого рода выглядит совершенно нелогичным. А потому, хоть и не сохранилась сталинская речь полностью, с уверенностью можно утверждать, что ни о какой агрессии против рейха в 1942 году в ней не упоминалось.

Очень интересное свидетельство о выступлении генсека оставил Г.К.Жуков. Точнее, не о самом выступлении, а о выводах, которые высшие советские военные из слов Сталина сделали, и как Сталин на подобные выводы отреагировал. Свидетельство это не вошло в официальные мемуары маршала. В них он дал только краткий пересказ речи Сталина на приеме выпускников военных академий в Кремле 5 мая 1941 года (пересказ в значительной степени воспроизведён Резуном в «Ледоколе»). А вот в беседе с историком В.А. Анфиловым в 1965 году Г.К. Жуков рассказал следующее: