Чёрная речка. До и после (К истории дуэли Пушкина)

Само собой разумеется, что 22 мая 1836 года, во время первого разговора Ван Геккерена с Нессельроде, обсуждался и бельгийский вопрос. Нессельроде дипломатично упрекнул Нидерланды в неготовности к уступкам.

После этой беседы Ван Геккерен был приглашён к императору в Елагин дворец, где Николай высказал несколько весьма критических замечаний по поводу брака кронпринца и своей сестры Анны. «Вильгельм и Анна не должны больше ссориться в присутствии детей, — сказал император. — Это подаёт плохой пример». После аудиенции у царя Ван Геккерен был принят императрицей. Этот уже третий в течение одного дня разговор окончательно разрешил все сомнения. Из сказанного императрицей Ван Геккерен понял, что нидерландская внешняя политика последних шести лет потерпела неудачу. Императрица сказала: «Зачем вы держите такую большую армию и такой большой генеральный штаб на границе? Это ведь больше совершенно не нужно». И добавила: «Разве только для того, чтобы доставить удовольствие кронпринцу, который, видимо, тяготится пребыванием в Гааге».[243]

Фактически Россия уже давно приняла решение больше не поддерживать Нидерланды в конфликте с Бельгией. В мемуарах Бенкендорфа мы читаем: «Голландский король оттягивал дело, в надежде разрыва между первостепенными державами, а с ним всеобщей войны, полезной для личных его интересов. Протоколы писались один за другим, противоречили между собой, не вели ни к чему, а между тем заставляли Голландию, Бельгию, Пруссию и Францию держать войска на военной ноге. Император Николай уступил просьбе прусского короля и общему желанию, решился сделать попытку склонить короля голландского к меньшей настойчивости и на этот конец отправил к нему графа Орлова. Но король, отличавшийся упорным нравом и всё надеявшийся, что возгорится европейская война, воспротивился всем убеждениям нашего посла. Тогда граф Орлов приехал в Лондон, где двор, министры и публика приняли его со всем почётом, подобавшим великому монарху, которого он являлся представителем, и личным качествам самого графа, привлёкшим к нему без различия все партии. После этой попытки наш государь предоставил времени решение голландско-бельгийского вопроса, как не состоявшего ни в каком непосредственном прикосновении к выгодам и пользам России».[244]

Беседа с императрицей не оставила Ван Геккерену возможностей для иных выводов, чем те, о которых писал Бенкендорф.

Ван Геккерен не мог не поставить в известность министра иностранных дел о столь серьёзном развитии событий.[245] Его секретная депеша попала в руки кронпринцу, который в конце сентября 1836 года пожаловался своему шурину Николаю на императрицу.[246]

В понедельник 23 ноября, вскоре после получения сердитого письма от Вильгельма, император дал аудиенцию Александру Пушкину. Принято считать, что во время этой встречи Пушкин сообщил царю о поведении Ван Геккерена и Дантеса.

Николай даёт понять Ван Геккерену, что более не настаивает на его присутствии в Петербурге. Уже 30 января, через день после смерти Пушкина, Ван Геккерен просит Нессельроде дать ему от имени императора письмо, оправдывающее его поведение в дуэльной истории. «Оно мне необходимо для того, чтобы я мог чувствовать себя вправе оставаться при императорском дворе», — пишет Ван Геккерен.[247] В среду 3 февраля Нессельроде сообщает, что ещё не успел переговорить с царём и что лучше бы отложить прошение об отставке до субботы.[248]

Ван Геккерен отвечает, что, по всей видимости, поздно, так как прошение он уже отправил.[249] Но он всё же надеется получить письмо от Нессельроде до субботы. Николаю в тот же вечер становится известно о поданном прошении. Он пишет брату Михаилу: «…и кажется, что каналья Геккерн отсюда выбудет».[250] В понедельник 13 февраля Ван Геккерен уведомляет Ферстолка ван Сулена, что готовится к отъезду, «необходимость которого ему продемонстрирована».[251] В воскресенье 12 марта, почти сразу же после этого письма, Вильгельм I поручает Ферстолку ван Сулену отозвать Ван Геккерена.[252] Через два дня министр исполняет поручение короля.[253]

В своих депешах нидерландским властям о роковом происшествии посланник не упоминает, что Дантес находится в России на военной службе. Король Вильгельм I узнаёт об этом из газет. Он велит выяснить у министра иностранных дел, почему нидерландский подданный Дантес, направляясь на государственную или военную службу за границу, не испросил разрешения[254]. Поступивший подобным образом автоматически теряет нидерландское подданство. Ван Геккерен незамедлительно приносит извинения за это упущение.

Однако когда Дантеса высылают из России, он использует паспорт, предоставленный ему французским послом Барантом.[255] Ван Геккерен решил не рисковать и не выписывать Дантесу нидерландский паспорт.