Чёрная речка. До и после (К истории дуэли Пушкина)

В Нидерландах случившееся наделало много шума. Король возмущён, дворянство негодует. Власти вынуждены предпринять какие-то шаги. Но какие именно? Между королём, министром иностранных дел, министром юстиции, а также Высшим советом дворянства завязывается дискуссия, продлившаяся до февраля 1838 года.

С юридической точки зрения, вопрос состоял в том, утратил ли Дантес нидерландское гражданство, поступив на службу в русскую армию, или он никогда его и не имел. В последнем случае, если он не являлся подданным Нидерландов, то и последние два пункта королевского указа относительно Дантеса не могли иметь законной силы, то есть Дантес никогда не принадлежал к нидерландскому дворянству и не имел права носить имя и пользоваться гербом Ван Геккеренов. В этом случае не требовалось предпринимать никаких дальнейших шагов. Если же он имел и утратил нидерландское гражданство, то это не означало, что он так же автоматически лишался принадлежности к нидерландскому дворянству. В таком случае вопрос сводился к тому, соответствует ли поведение Дантеса понятиям чести. Если нет, то он мог быть объявлен лишённым дворянского звания.

Министр юстиции и Высший совет дворянства заняли жёсткую позицию. Министр иностранных дел принял сторону Ван Геккерена и Дантеса. В итоге дело было вынесено на рассмотрение Государственного совета — нидерландского конституционного суда, который пришёл к заключению, что король не обязан принимать никаких специальных мер, и вот по какой причине.

Дантес утрачивал нидерландское гражданство в соответствии с законом, то есть автоматически. При этом не требовалось принятия специальных мер королём. С момента появления королевского указа прошло более года, и за истекший период никто из родственников Ван Геккерена не высказал возражений против изменения Дантесом своего имени. Поэтому речь шла о деле, которым следовало заниматься не королю, а обычному суду. Вопрос же о принятии Дантеса в нидерландское дворянство оставался открытым. Совет рекомендует ничего не предпринимать, поскольку вероятность того, что Дантес когда-нибудь воспользуется в Нидерландах своим дворянским дипломом, равна нулю.

Один из доводов, приведённых в ходе упомянутой выше дискуссии, побудил меня ещё раз обратиться к известной статье Гроссмана 1929 года «Женитьба Дантеса». Снукарт ван Схаубюрх, один из четырёх членов Высшего совета дворянства, пишет: «Если в отношении самого Дантеса встаёт вопрос о принадлежности к нидерландскому дворянству, то нельзя же на основании поведения отца лишать дворянского звания его детей». Возникает и ещё один вопрос: к каким последствиям для потомков Дантеса приведёт объявление недействительным решения об изменении фамилии. Снукарт ван Схаубюрх продолжает: «Предположительно, госпожа Дантес произвела на свет одного или, может быть, двух детей, и её муж носит фамилию Ван Геккерен. Эти дети записаны в книге рождений под фамилией Ван Геккерен, а их отец будет именоваться просто Дантес».[256] Двое детей через год после свадьбы? На основании чего вообще могло возникнуть подобное утверждение?

По мнению Гроссмана, из семейной переписки Дантеса можно сделать заключение, что Екатерина ещё до замужества носила в себе его ребёнка. Гроссман ссылался при этом на письмо от мая 1837 года, в котором упоминался ребёнок. Впоследствии выяснилось, что письмо следует датировать не маем 1837 года, а маем 1838 года, и, таким образом, казалось бы, все аргументы отпадают. Однако Гроссман полагал, что существовали и другие письма, которые свидетельствовали о беременности Екатерины ещё до замужества.

Посмотрим, какие доказательства могут быть приведены в пользу этого.

20 марта 1837 года Екатерина пишет Дантесу, который после высылки из России находится в Кёнигсберге, что она чувствует, как ребёнок шевелится у неё в животе.[257] С медицинской точки зрения, подобное движение плода свидетельствует о сроке беременности не менее 16—20 недель. Обратимся теперь к письму Ван Геккерена от 2 февраля, то есть через три недели после свадьбы.[258] Он понимает, что ему не суждено остаться посланником в Петербурге, и просит министра иностранных дел не отзывать его в Гаагу, а назначить посланником в какую-нибудь другую страну, объясняя свою просьбу следующим образом: у него слишком мало денег, жалованья посланника едва хватает на жизнь. Кроме того, он вынужден теперь содержать также семью своего приёмного сына, а состояние его невестки таково, что «расходы не замедлят ещё увеличиться». Иными словами, уже через три недели после свадьбы Ван Геккерен знает, что Екатерина беременна. На основании обоих писем можно сделать вывод, что ребёнок был зачат до декабря.

Серена Витале обнаружила ещё одно письмо Дантеса к Екатерине, в котором речь идёт о «картошке», как они, вероятно, называли между собой будущего ребёнка. Это письмо было написано между 12 и 27 декабря 1836 года.