Чёрная тень

Талис сняла со стены тяжелую семихвостную плеть. В тусклом свете зловеще поблескивала украшенная золотом рукоять. А глаза стигийки горели ненавистью.

Она перевела дыхание, широко размахнулась, и семь жгучих языков пламени обернулись вокруг бедер Наталы.

Плеть поднималась и опускалась на корчившееся от нестерпимой муки тело. Выражение наслаждения сменило гримасу ярости на тонком лице стигийки. Вопли Наталы заставляли ее сладострастно вздрагивать, вид крови пьянил, она упивалась муками своей жертвы, забыв об опасности, таящейся неподалеку.

Натала подняла залитое слезами лицо: стон и готовые вырваться мольбы о пощаде замерли на ее губах. Неописуемый ужас заставил забыть о боли.

— Берегись! О, берегись!

Плеть замерла в воздухе, стигийка резко обернулась, готовая посмотреть, что так напугало девушку.

— Тог! — выдохнула Талис.

На нее неотвратимо надвигалось огромное темное облако. Белоснежное тело стигийки мелькнуло в воздухе и исчезло в недрах клубившейся тьмы. Душераздирающий вопль прокатился под сводами коридора. Несколько мгновений из мрака, уползающего в свои подземные чертоги, еще доносились громкие стоны и дикий визг жертвы, затем все стихло, и тьма начала придвигаться к беспомощной Натале.

Зловещий морок вздыбился гигантской волной, потом вся эта бесформенная масса, похожая на густой черный дым, заклубилась, запульсировала, уплотнилась: в ней появилось некое бесформенное пятно с разинутой жабьей пастью, над которой прорезались, словно грибы-гнилушки, два жутких глаза. Они притягивали вселенским вожделением, столь омерзительным, что Натала поняла — это Нечто угрожает не только телу, но и душе. Темень надвигалась, и трудно было сказать: ползет она или летит. Вот Оно добралось до круга света, падавшего из алмазного светильника, и оказалось рядом с бритункой. Зловонное дыхание жабьей пасти окутало девушку. Казалось, что Нечто смотрит на нее отовсюду, сверху и снизу, из бездонной пропасти и с головокружительной высоты. Эта тварь была всем, чем угодно, но только не гигантской расплывчатой жабой, которой она представлялась.

Натала вскрикнула от ужаса, ощутив холодное прикосновение не то лапы, не то щупальца. По ее ноге скользнуло нечто холодное, и в то же время обжигающее, склизкое, но вместе с тем шершавое. В этом прикосновении ощущалось средоточие всеобъемлющей мерзости, вся похоть, все распутство, копившееся среди обитателей земли с самого первого ее дня, с древних времен, когда боги только сотворили мир.

Бритунку переполнили Жгучий стыд и отвращение, не испытанные доселе. Чудовище затягивало ее в свои бездонные недра, наполняя душу странной смесью страха и страсти, желания раствориться в этом клубящемся темном мареве.

3

Когда Конан услышал скрип закрывающейся двери и, обернувшись, обнаружил исчезновение девушек, он сорвал со стены гобелен. Готовый разнести все вокруг, киммериец бросился к захлопнувшимся створкам. Удар огромного тела о дверь был столь силен, что затрещали кости. Отскочив, он с проклятьем выхватил меч и попытался сокрушить сталью неподатливый камень двери. Его лицо побелело от ярости, но преграда оказалась слишком крепкой даже для его доброго клинка.

И тут за спиной киммерийца раздались гневные вопли, заставившие его обернуться. Угрожающе размахивая обнаженными мечами, к нему приближались десятка два желтолицых воинов в пурпурных туниках. Их намерения не оставляли сомнений, и Конан с ревом метнулся навстречу. Увернувшись от клинка первого из нападавших, он размозжил ему голову рукоятью меча. Затем, мгновенно выхватив кинжал, распорол живот следующему воину. Вертясь, словно волчок, среди нападавших, киммериец наносил стремительные удары, усеивая каменные плиты пола бездыханными телами.

Двое попытались одновременно атаковать варвара, но тот извернулся, и вот уже меч одного из нападавших по самую рукоять вошел в грудь его товарища. Хрипло рассмеявшись, Конан отсек чью-то руку, и алая струя крови хлынула под ноги нападавших, и те закричали от ужаса. Непривычные к битвам, отупевшие от лотосовых снов, ксуталийцы безнадежно проигрывали быстрому, словно молния, варвару. Казалось, тот был в нескольких местах разом, и мечи нападавших рассекали лишь пустой воздух, тогда как кинжал и меч варвара все время достигали дели.

Оскальзываясь в крови, натыкаясь друг на друга, неуклюже размахивая короткими клинками, желтолицые воины, тем не менее, продолжали атаковать. Они кружили вокруг варвара, издавая грозные вопли, делая выпады, грозя оружием. Через настежь распахнутые двери вбегали все новые и новые горожане, разбуженные шумом схватки.