Чёрная вуаль

Папа двинулся в мою сторону, схватив полотенце со стола, начал скручивать его. Я знала, к чему всё это ведёт, что он собирается делать, и прекрасно знала, что мама мне не поможет. Папа был менее жесток, но его удары обладали огромной силой.

Я не хотела снова ощущать боль, как она обжигает тело, сильнее пролитого на костюм чая. Они горячо любят и ненавидят, но никогда не били друг друга, ведь для этого есть я. Маленький человек, который любит их и всё простит.

Когда папа оказался совсем близко, его рука потянулась ко мне, а губы дёрнулись от злости, я схватила нож со стола и махнула им перед собой, не целясь.

Выкрикнув бессвязные слова, я замерла. На губе отца выступила кровь, глаза его выражали недоумение, тело замерло в шоке. Несколько секунд он не шевелился, кровь стекала по подбородку и капала на пол. Мама позади него негодовала.

Когда папа пришёл в себя, приложил полотенце к губе и вышел из кухни. Он накинул куртку, взял ключи от машины и отправился в больницу. Ему наложили несколько швов на верхнюю губу и с огромным отёком отправили домой, где его ждали любящая жена и восьмилетняя дочь, которые привели кухню в порядок, и об инциденте не напоминало ничего, только трясущееся тело дочери, которая долгое время вздрагивала даже от взгляда его карих глаз.»

Штаны мои залило горячим чаем.

– Блять! – выкрикнула я от досады и боли.

– Что с тобой? – спросил папа, взяв меня под руку.

– Алана! – недовольно произнесла моё имя мама, которую больше беспокоило, что я выругалась матом.

– Выскользнула кружка. Задумалась о чём-то, – начала я оправдываться, отходя от стола. – Пойду помоюсь.

– Штаны оставь в корзине, я постираю, потом заберёшь.

Пока мылась, меня не покидали мысли о ДНК. Я ведь была осторожна. Всегда в перчатках и в парике, никогда не позволяла себе вольностей. Стоп. А ведь первый парень мне попался совершенно случайно. На мне не было парика, я была без перчаток, может, оставила на нём волос? Потому что кожа была целая, никаких ран на теле у меня не было.

А откуда моя ДНК на последней жертве? А кто, по их мнению, последняя жертва? Комментарии полиция не даёт, Мари они не называли моей жертвой, как и мальчика с матерью. Так где же я оставила частичку себя? Приведёт ли эта оплошность ко мне? Слишком много людей, связанных со мной, я убила. Если попадётся толковый следователь, то придёт конец.

Выйдя из душа, выбрала себе штаны из оставшейся в шкафу одежды. Села на краю кровати и, достав коробку со старыми телефонами, принялась выбирать, какой будет выполнять роль одноразового. Были бы здесь телефоны хотя бы относительно нового образца, можно было бы заменить мой настоящий, от которого не особо много толку.

Пройдясь по комнате, я упала обратно на кровать и уставилась в потолок. Он казался таким далёким и высоким. В дверь постучали.

– Да?

– Не мешаю? – в дверях оказалась мама.

– Заходи, – устало ответила я, продолжая смотреть вверх.

– Чего интересного там увидела?

– Потолок.

Мама прошла по комнате, выглянула в окно, хмыкнула себе под нос и повернулась в мою сторону. Её вечная полуулыбка меня иногда раздражала, но не сейчас. Может, дело не только в ней, но и в глазах? В уголках образовались морщинки, веко немного опущено, взгляд выражал радость, а не обычное презрение, с которым мама часто смотрит на людей.

– Соскучилась по своей комнате? – спросила мама мягко.

– Да, – я ответила коротко, но искренне.

Я действительно скучаю по своей комнате. По своей кровати, которая скрипит, когда встаёшь с неё. По окну, которое выходит во внутренний двор и каждый вечер можно наблюдать прекрасные закаты. По шкафу, который достался мне от бабушки, и всякий раз, открывая его дверцы, ты ощущаешь прекрасный древесный запах.

– Может, тогда…

– Нет, – прервала я маму.