Чёрное. Белое

Вспоминаю, как в прошлый раз он сам усадил меня к себе на колени, и начинаю сердиться на его отстраненность. Зачем он заказал этот приват, если даже не делает ни одного движения, чтобы прикоснуться ко мне?! Ведь ласки в приватном танце только приветствуются. Подбадриваю себя, что сейчас перейду к атакующим действиям, и он точно не устоит. Не сможет!

Сажусь на его колени, придвигаясь ближе, и понимаю: моя глыба бесчувственна только внешне. Скрыть возбуждение мужчине невозможно. Утыкаюсь носом в его шею, скрывая победную улыбку, и автоматически вдыхаю любимый запах. Так пахнут моя любовь и счастье, переплетенное с лучшими воспоминаниями. Вдыхаю еще раз и признаюсь самой себе, что он делает меня слабой, выталкивая наружу все мои чувства. Вот и сейчас с языка едва не срывается беспечное «я тебя люблю».

Заставляю оторваться и нахожу глаза Марка. В них бездонная темнота и никаких эмоций. Стараюсь не расстраиваться и не сдаваться. Нахожу пуговицы на рубашке и неловкими пальцами начинаю расстегивать их. Одна, с горем пополам вторая, наконец третья. Взору предстает его кожа, к которой безумно хочется прикоснуться, словно сбить оскомину. Касаюсь ее одними подушечками, смелею и присоединяю ладонь. Провожу ей, спускаясь ниже, к твердому прессу, где рубашку держат оставшиеся нерасстегнутые пуговицы. От соприкосновения чувствую едва уловимую дрожь, вот только ответной реакции нет.

Приступаю к провокационным действиям, беру его ладони и кладу себе на талию, но они вместо того, чтобы начать скользить на коже, замирают на том месте, где я их оставила, и не двигаются. В последней отчаянной попытке расшевелить ледяную глыбу я наклоняюсь и прикасаюсь к его губам. Марк наконец оживает, но не отвечает на мой поцелуй, не начинает ласкать обнаженное для него тело, а снимает меня с себя и сажает на диван рядом. Сразу после моего перемещения он встает, достает из кармана брюк стопочку пятитысячных купюр и произносит:

– Здесь хватит, чтобы заплатить процент с привата и рассчитаться с Надей.

Пока я хлопаю ресницами, осознавая: для чего ему на самом деле понадобился приват в моем исполнении, он спокойно добавляет:

– Ты больше не работаешь в клубе.

Я начинаю сердиться. На то как он был равнодушен ко мне, несмотря на все мои старания, на то, как опять все решил за меня. Мои разжигающие злость мысли прерывает его спокойный, но требовательный голос:

– Иди переоденься, я жду тебя в машине.

Хочется глупо, по-детски топнуть ногой и сказать, что я большая девочка и в состоянии принимать решения самостоятельно, но он, словно почувствовав всплеск моих эмоций, тут же добавляет:

– Пожалуйста, не веди себя как маленькая и позволь мне убедиться, что с тобой все в порядке и ты дома.

Сникаю, молча встаю, забираю деньги и ухожу.

В машине за нас говорит ведущий на радио, чередуясь с певцом или певицей. Напряжение зашкаливает и вот-вот готово прорваться из меня отчаянными эмоциями. Но несмотря на это нервное состояние, я хочу, чтобы все четырехбалльные пробки по данным Яндекс были на нашем пути. Меня пугает «завтра» без него. А он не предлагает «завтра» с ним.

Машина останавливается, Марк разворачивается ко мне и смотрит. Я чувствую этот взгляд и поворачиваюсь к нему. Сколько мы так сидим, впиваясь в глаза друг другу, я не знаю. Возможно, целую вечность, а возможно, не больше минуты. Тишину прорезают его слова:

– Будь счастлива. Если понадобится помощь, не глупи, а обращайся ко мне.

Я хлопаю ресницами. Что это?! Прощание?! Почему?! Он свободен, но все равно не предлагает мне быть с ним. Чувствую, как от боли сжимаются все внутренности, но я держу лицо. Слез не будет! При нем точно. Мне надо подняться наверх, объяснить свое ранее появление маме, и только потом я могу утопить подушку в своем горе.

Насилую свои губы, раздвигая их в улыбке, выталкиваю «хорошо» и открываю дверь. Надо держаться. Выхожу из машины, но не получается больше не смотреть на него, и я бросаю гордый прощальный взгляд. Я сильная! Злость помогает быть сильной! Закрываю дверь машины и, не оглядываясь, иду к парадной. Заставляю себя идти даже, когда хочется рвануть обратно, ворваться ураганом в еще стоящий автомобиль и, повиснув на шее, закричать: «Я люблю тебя!».

44 глава. Расчет.

 Я смотрю вслед уходящей Асе, гордо вскинувшей голову и бросившей мне на прощание огненный взгляд. Ее скупое «хорошо» – это очередная маска. Она хотела сказать мне совсем другое, но, видно, в ней настолько глубоко и основательно проросло ее правильное лицемерное воспитание, что уже не вырвать.

Девушка открывает дверь в подъезд и, не оборачиваясь, исчезает. Я сижу еще пару минут и, посчитав, что она уже поднялась, уезжаю. Не передать: как отвратительно мне сейчас, но это единственный на мой взгляд правильный вариант.