Чёрное и белое

— Фил, дорогой! Как я рада снова видеть тебя! — ликовала она, приветствуя приближающегося рослого молодого мужчину. — Ах ты, негодник! Оставил бедную малышку Айрис одну… — Беатрис подошла вплотную к Филиппу, обвила руками его шею и прильнула к его губам в долгом, чувственном поцелуе.

Как Айрис ни пыталась, она не могла заставить себя оторвать глаза от сластолюбивого тела сногсшибательной блондинки, тесно прижавшегося к Филиппу, облаченному в элегантный костюм. Она также не без горечи заметила, что тот с готовностью откликнулся на сладострастный поцелуй, привычным жестом обхватив руками талию Беатрис.

— Ммм… Мы должны обязательно повторить это, и очень скоро. — Прелестница опять засмеялась хрипловатым, чувственным смехом и медленно, неохотно убрала руки с шеи Филиппа. — Весь город бурлит, узнав о возвращении блудного сына. Это правда, что ты собираешься осесть в Шилдтоне? — спросила она, заглядывая в глаза стоящего перед ней красавца.

Если порок рядится в платье добродетели, это уже реверанс в сторону общественной морали. Беатрис Уинтерсон не была способна на подобную вежливость по отношению к морали и общественному мнению. Порок в данном случае выбрал платье по себе и не собирался самоукрашаться скромными рюшечками добродетели.

Айрис замерла, наблюдая сцену поцелуя. От внутреннего напряжения ее ногти вонзились в ладони крепко сжатых рук. Сердце ее разрывалось от сильнейшего приступа обыкновенной женской ревности. Айрис наклонила голову и тупо смотрела в пол, чувствуя подкатывающую тошноту и головокружение. Подобно раненому животному, бедняжка хотела только одного — найти нору и забиться туда, подальше от посторонних глаз. Ей нужно убежище, где можно было бы зализать кровоточащие раны. Чувствуя себя униженной и несчастной, она сидела, отключившись от происходящего вокруг.

— …Да, я свяжусь с тобой, и скоро, — донеслось до ее слуха. — К сожалению, сейчас нам с Айрис уже пора ехать.

— Что? — растерянно пробормотала она, услышав свое имя.

— Я только что наткнулся на твоего приятеля, — сообщил ей Филипп. — На въезде в город произошла серьезная авария, и он помчался туда. Похоже, сегодня ночью будет сильная снежная буря. Я успокоил доктора, сказав, что отвезу тебя домой.

— Почему ты уходишь так рано? — капризно заявила Беатрис, явно недовольная поворотом событий. — Я умираю от любопытства. Где ты был и что делал все эти годы? Ты и впрямь остаешься в родном городе? Я буду очень рада помочь тебе найти подходящий для такого великолепного мужчины дом. В данный момент продается несколько…

— О, это не проблема. Я уже решил купить Олдфилд Холл.

— Блестящая идея! — воскликнула Беатрис, не обращая внимания на Айрис. — И когда ты приведешь в порядок этот заброшенный особняк, тебе потребуется только одна вещь, так сказать, для полноты картины.

— Какая вещь?

— Ну, это же очевидно, милый. Жена тебе нужна. Жена! — проникновенно сказала обольстительница, бросая на Филиппа кокетливые взоры из-под длинных, густо накрашенных ресниц.

— Вот тут я совершенно с тобой согласен, — поддакнул он. — Признаться, я рассчитываю жениться на своей давней подруге в ближайшее время.

И все мы, конечно, знаем, что это за подруга, с упавшим сердцем подумала Айрис, когда Фил повел ее к выходу. Если самодовольная улыбка и триумф, отразившиеся на лице этой красотки, что-то значили, то нетрудно было догадаться — что. Единственное, о чем сейчас наверняка думала Беатрис, это где она с Филом проведет медовый месяц.

Гнетущая тишина, стоявшая в салоне автомобиля, казалось, никогда не нарушится. Короткий путь домой тоже представлялся бесконечным. Айрис находилась в напряженном состоянии. Она безучастно смотрела в окно машины на яркие огни рекламы. Ей с трудом верилось, что сегодня все еще вечер пятницы. Как долго она будет мириться с опасным, губительным присутствием этого жестокого, настырного человека?

Айрис отчаянно боролась с подступающей волной паники. Она закрыла глаза и откинулась на подголовник кресла. Она мучилась, оттого что они с Филиппом до сих пор не обсудили самый важный для нее вопрос: что будет с Эшлинг? Может, Фил что-то задумал, а пока просто играет с ней в кошки-мышки?

Есть и еще проблемы, требующие осмысления. Вот, скажем, желание Филиппа приобрести Олдфилд Холл. И он еще посмел рассказать все Беатрис, этой тошнотворной женщине. Должна же быть у человека элементарная порядочность! Уж во всяком случае, стоило предварительно обсудить вопрос с владелицей дома, а уж потом — извольте, если вам угодно, рассказывайте, кому заблагорассудится. В конце концов, Олдфилд Холл пока еще принадлежит ей. И только она будет решать, продавать его Филиппу Бартону или нет.

Айрис почти физически ощущала, как внутри нее поднимаются гнев и бешенство — ее намеренно унижают. С ней обращаются так только потому, что свет клином сошелся на Филиппе, и другого покупателя не дано. Ах, если бы толпились эти покупатели, как легко бы она утерла нос нахалу! Тот факт, что Бартон был единственным претендентом, проявляющим интерес к старому особняку, терзал ее больше всего.