Чёрное копьё

Роханцы отступали весь день — до глубокой ночи. И они с горечью и смертной болью видели, как мимо тех полков, что наседали на них, идут и идут на запад свежие вражеские силы, не участвовавшие в сражении; видел их и хоббит, но узнать сумел только ангмарских арбалетчиков. Остальные, верно, были родом из дальних восточных краёв, о коих он ничего не знал. Истерлинги же, хегги, часть хазгов, ховрары продолжали наседать на измученный пехотный строй.

Держа на поводках могучих, жуткого вида зверей, в чём-то схожих с виденным хоббитом на картинках тигром и львом сразу, проскакал большой конный отряд, не обращая никакого внимания на обороняющихся роханцев… Свежие силы Вождя устремились в глубь Марки — и как можно было теперь задержать их?

Фаланга вестфольдингов таяла, точно глыба льда на ярком солнце, — быстро и неумолимо. Кольцо врагов не разжималось, хотя король раз за разом бросал конников в отчаянные и зачастую успешные контратаки. Стало ясно, что враги не выпустят истомлённую боем армию Марки. Спускалась ночь, в темноте можно было уйти быстрой и знающей дороги коннице — но куда деть раненых, пеших? Наутро враг возобновит атаки, и рано или поздно поляжет всё войско Рохана. Путь на запад будет свободен…

Королевская армия Марки неожиданно резко взяла влево к темнеющим кручам Эмин Муйла. Подножия невысоких, но обрывистых гор скрывали леса — последняя надежда не разбитого, но уменьшившегося почти наполовину войска.

И словно поняв, куда они метят, враг усилил натиск. Всадники Марки больше не могли помочь своим — на них самих навалился трёхкратно сильнейший противник. Фаланга с глухим предсмертным рычанием раненого зверя сомкнула ряды и упёрла щиты в землю.

Этот натиск по ожесточённости оставил далеко позади все предшествовавшие. Откуда только взялись силы у сражавшихся весь день воинов Вождя? Однако они взялись; панцирники пробивали собой стену роханских щитов и умирали, пронзённые копьями, но сумев открыть дорогу своим товарищам. И будь получше вооружены и обучены хегги и ховрары, дело кончилось бы полным истреблением всей роханской пехоты.

Однако фаланга выдержала. Одному Дьюрину было ведомо, чего это стоило вестфольдингам; и всё же, ступая по телам врагов, воины Марки дошли до спасительного леса — откуда, из-за крепких засек, из укрывающего лучше всяких колдовских туманов лесного сумрака, полетели меткие и беспощадные стрелы последнего резерва короля Рохана.

Наверное, этот полк должен был довершить разгром противника, но вышло по-иному, и эти воины, бессильные изменить ход событий, совершили то единственное, чем могли оправдать перед собой своё стояние в засаде весь этот страшный и скорбный для Роханской Марки день: они спасли остатки войска.

Под ливнем стрел из зарослей атакующие фалангу конники Олмера смешались и отвернули в сторону; последним усилием конные сотни короля оттеснили пеших истерлингов — и войско стало втягиваться в специально открытые проходы в завалах.

Уходя в лес, кучка воинов, в которой случайно оказался хоббит и гномы, на минуту оказалась на вершине невысокого холма, с которого открылся вид на всё поле боя — и открылся тоже противоположный берег. Кто-то вскрикнул, кто-то вытянул руку; Фолко, чуть живой, с трудом нашёл в себе силы взглянуть, куда указывали охваченные отчаянием люди.

Там, за густо усеянным телами мёртвых полем, за изломанной линией не спасших Рохан земляных укреплений, за широким Андуином, закатные лучи осветили густые тёмные массы воинов, заполнившие весь восточный берег Великой Реки. Их там были тысячи, десятки тысяч. От берега непрерывно отваливали плоты и лодки, и зоркому хоббиту удалось разглядеть даже спешно сооружающийся наплавной мост. И тогда он понял: все почитавшиеся им огромными силы врага — на деле всего лишь авангард, высланный вперёд, чтобы вынудить роханцев вступить в бой, а не отойти при виде многократно превосходящих сил Вождя. На том берегу стояли нетронутые, свежие полки, готовые ринуться на закат, и небольшое, истомлённое и измученное войско Марки не могло им помешать.

За последними всадниками Рохана закрылись ощетинившиеся острыми кольями наспех сработанные ворота засек. Разбилась, истекая кровавой пеной, волна лихой конной атаки; истерлинги устремились было вперёд, словно перед ними лежала ровная степь; сражение длилось ещё с час, пока не погас закат и ночь не окутала мир. Только теперь битва закончилась.

Не измерены горе и отчаяние разбитого войска, сказано в книгах. Но король Марки не оставил никому из своих уцелевших бойцов и мига для горестных раздумий. Наспех собранный совет решал недолго, и сотники объявили королевский приказ: оставив на попечение местных пастухов всех раненых, бросить обозы, посадить на коней уцелевшую пехоту — и скорым аллюром уходить к Эдорасу. Стало ясно, что потерян весь восточный Рохан. Уже помчались вперёд гонцы — поднимать народ; ополчению было назначено собираться у столицы…