Чёрное копьё

Хоббит не удержался от слёз, когда воины Марки расставались со своими ранеными. Суровые пастухи Эмин Муйла (нагорье было мало-помалу заселено после окончания Войны за Кольцо) осторожно, на руках уносили стонущих людей куда-то во мрак; на лицах у всех хоббит читал обречённость, но и решимость. Иные тяжелораненые, чувствуя конец, просили товарищей избавить их от мучений — этого зрелища Фолко выдержать уже не смог, отвернулся, зажал уши, хотя люди умирали молча, не позволяя себе даже предсмертного стона.

Король не дал своему войску ни секунды отдыха. Приведены были заводные кони, выпряжены все лошади из войскового обоза, и вот в первых лунных лучах уцелевшая часть воинов Марки двинулась, в свою очередь, на прорыв — к Эдорасу, а может, и дальше…

А за их спинами раздалось донесённое предателем-ветром грубое, но исполненное ликования пение. Воины Олмера праздновали победу.

Глава десятая ИСЕНСКАЯ ДУГА

Прошла ночь — и наутро сморило даже самых крепких. Скомандовали привал — короткий, потому что на плечах висела погоня. Однако Всадники Марки были дома, в своих горах: они шли знакомыми тропами, и пока преследователей слышно не было.

Воины молча валились на землю, побеждённые сном. Не спали только король да его Маршалы и самые стойкие, что по доброй воле встали на стражу — поберечь сон товарищей. Хоббит, плюхнувшийся прямо в кучу сухого папоротника, тотчас провалился в дрёму — однако битва отпустила его далеко не сразу. Фолко терзали кошмары: лилась кровь, рушились стены, сверкали мечи, — а он ничего, ничего не мог уже сделать, он упустил свой шанс!

Часа через два их разбудил сотник, превратившийся за вчерашний день в командира пяти измученных десятков.

— Да ты поседел, брат хоббит, — глухо вымолвил другу Торин.

Фолко невольно провел ладонью по слипшимся, давно не знавшим хорошей бани волосам. В Хоббитании он привык держать свою густую шевелюру в отменном порядке — покрасоваться перед девушками, особенно молоденькими…

— И что ж теперь, други? — рискнул он нарушить молчание, когда они собрались все вместе: он, Малыш, Торин, Атлис, Амрод, Беарнас и Маэлнор; эльфы не оставили своего раненого товарища, поклявшись во что бы то ни стало доставить его на Воды Пробуждения.

— Что теперь? — сплюнул Атлис. — Дрянь наше дело! Рохан, считай, потерян. Вождя не остановить. Ну разве что на Исене… Эдорас ведь не крепость. Зацепиться бы за Хелмское Ущелье — тогда можно дождаться помощи Арнора да Гондора.

— Ну с Гондором ещё невесть что… — мрачно протянул Торин, и Атлис тотчас взбеленился:

— Что «невесть что»?! Минас-Тирита им во веки вечные не взять! Пусть они там хоть сто лет простоят!

— Вот они и простоят… пока всех нас тут не передавят. Тогда уж и Минас-Тирит не устоит.

— Но, может, Этчелиону удастся… — робко начал было Фолко, однако Торин резко перебил его:

— Этчелион!.. Ты что, ещё не понял, что вся эта заваруха на юге, в Итилиэне, в Анориэне — это всё лишь для отвода глаз! Главный-то удар — вот он, здесь! Он рубит тело Соединённого Королевства надвое, как мы и предполагали, кстати… Мы-то ушли на юг, а его молодцы уже скачут во весь дух к Исенским Бродам. Бьюсь об заклад — у Эдораса они если и задержатся, то ненадолго. Куда им спешить? Всё равно, считают, им достанется. Не знаю, сможем ли мы опередить их… Вдобавок — помните Дунланд? Как бы Вождь наш не приказал им через улагов занять Броды… а заодно, если удастся, и Хелмское Ущелье.

— Всё равно — будем драться, пока живы! — стукнул кулаком Атлис.

— Будем, будем… Только вот что выйдет?

Оставшиеся тринадцать тысяч из двадцати пяти вступивших в бой уходили к Эдорасу. Легкоконные хазги их, конечно, настигли. Пошла знакомая ещё по походу Отона война — засады, внезапные удары — и отход. Однако уже на третий день скорбного отступления силы короля стали расти — в первом же селении к ним присоединилось человек сорок; здесь, оказывается, уже успели побывать чёрные вестники поражения; и мужчины, отправив в горные убежища детей и женщин, вышли к своему повелителю. Они уже знали, что враг наступает и силы его необычайно велики; и за оружие взялся и стар, и млад.

На пехоту в этом отступлении выпала тяжкая работа — прикрывать лагерь, служить опорой коннице. Звучала команда — и сотни охранения горохом сыпались с коней, мигом выстраивая стену щитов. И преследователи, всё время наступавшие на пятки, не дерзали бросаться в открытый бой, предпочитая стрелы издалека. До мечей дело не доходило.

Войско короля оставляло позади себя выжженную землю. Сами роханцы, уходя с отступающими, запаливали дома и всё имущество, которое не могли вывезти. Если истерлинги надеялись найти пропитание в предгорных поселениях, они жестоко ошибались. Им не доставалось ничего, кроме остывающей золы да груды головней.