Чёрное на чёрном

Где бы он ни находился, это место казалось мне знакомым, хотя я не могла его определить. Отчасти, наверное, это связано со странным углом обозрения, открывавшимся с его места. Более того, продолжая смотреть вниз через его глаза, я осознала, что он находился вовсе не на балконе.

Он был где-то выше — скорее всего, в самом куполе.

В любом случае, это место было достаточно высоким, чтобы давать ему вид с высоты птичьего полёта на церковные скамьи внизу, а также на секцию с позолоченным и убранным белой тканью алтарём.

Церковь была закрыта. Реставрация, возможно. Или по каким-то другим причинам.

Золотая, ярко-синяя и белая резная мозаика Христа с протянутыми руками, висела над алтарём и прекрасно была видна с его места.

«Спас в Силах… — подумал Блэк, глядя на ту же фреску. — Как и в нашем мире. Я видел это… может, в книге? Я знаю, что никогда не видел эту парижскую версию…»

Я чувствовала, как голос тоже слушает, прислушивается к мыслям Блэка.

«Он определённо захочет тело здесь. Как в Нотр-Даме…» — подумал Блэк.

И все же я ощущала скептицизм Блэка. Он не верил, что Йен придёт сюда сегодня. Эта ситуация казалась ему подстроенной — способом вымотать его, заставить танцевать, когда они приказывали танцевать. Ему уже сообщили, что его присутствия ожидают на какой-то религиозной встрече этим вечером, вместе с некоторыми новичками в организации. Перед этим ему придётся встретиться со своим куратором. Он не будет спать всю ночь.

Он честно не мог сказать, что хуже.

Они обычно нацеливались на его свет, пока он спал.

Голос прошептал: «Он прав. Твой бывший любовник захочет оставить тело здесь… но он не придёт сегодня. Счастливчик знает».

«Ты его знаешь? — тихо спросила я у голоса, чтобы Блэк не услышал. — Йена?»

Голос источал ответ ещё до того, как он произнёс его. «Нет».

«Ты знаешь Счастливчика?» — надавила я.

«Нет».

Ветер усилился, свистя под высоким куполом. Я чувствовала, как Блэк осматривает пол церкви. Я чувствовала, как он устал, как долго он не спал.

«Чувство вины всегда срабатывало с ним», — говорит мне голос.

Моё горло сдавило.

Я не ответила. Я чувствовала, как разум Блэка блуждает, вспоминая детали того, другого мира. Я чувствовала, что он мало путешествовал там, в этом другом месте. Когда он делал это, он не мог контролировать пункт назначения. Он переезжал, когда его покупали люди, когда его бумаги о владении передавались новым хозяевам.

Однако очутившись в этом мире, он путешествовал.

Он компенсировал ту нехватку свободы передвижений, удостоверившись, что увидел любую точку земного шара, которая пришлась ему по вкусу. По любой бл*дской причине. Даже чтобы сражаться в очередной человеческой войне. Или чтобы провести выходные, напиваясь и соря деньгами за столами в Макао.

Выдохнув, он откинулся на короткую стену за собой, прислонив винтовку к ноге. Внутри церкви все освещение было выключено. Единственный свет, озарявший ряды скамеек, каменные статуи и мозаичные полы, лился солнечными лучами через цветные окна и через сам купол, где сидел на корточках Блэк.

Тут красиво, думал он. Церкви всегда почему-то казались более религиозными без людей. Он сам ощущал себя более религиозным со всем этим дерьмом, которое люди Счастливчика пихали ему в горло. Он ненадолго прикрыл глаза, и на обратной стороне его век играли солнечные лучи.

Он резко проснулся через несколько секунд, выныривая из лёгкой дремоты. Я почувствовала, как взвинчиваются нервы Блэка, когда он с помощью прицела снова осматривает пустое помещение. Я чувствовала, как он задерживает дыхание, а его разум становится неподвижным, как пруд в безветренную погоду.

Он много времени провёл в таких убежищах с тех пор, как приехал сюда.

Он также не раз был ранен Йеном, когда тот видящий находил его — и несколько раз, когда Йен ждал его ещё до того, как Блэк занимал позицию.

Один раз было близко — слишком близко, на мой взгляд.

Этот раз отличался от других работ, которые он выполнял для Счастливчика.

Блэк относился к этому более серьёзно, по многим причинам.

Я ощущала в нем проблески эмоций, когда Блэк задержал дыхание, ругая себя за то, что задремал, что снова оказался уязвимым для выстрела. Я уже заметила, что часть Блэковской дерзости ушла за то время, что он провёл там. Он протрезвел таким образом, который я все ещё не могла осмыслить — возможно, отчасти в связи с тем, что случилось с Солоником в Таиланде. Я определённо улавливала, что он сделался более настороженным, когда дело касалось других видящих.

Я чувствовала шепоток его мыслей на этот счёт.

Самоуничижительных мыслей, в основном. Он считал, что сделался мягким, слишком расслабленным. Он слишком привык иметь преимущество перед людьми, которым он противостоял.