Чёрное сердце: Ненависти вопреки (СИ)

Нервно сбрасываю сообщение и на ватных ногах встаю. В голове точно набат колоколов, на горле удавка. От волнения едва сознание не теряю. Срочно в номер! Там лекарство, успокоительное! Принять и всё обдумать уже с холодной расчётливостью.

— Простите, — голос предательски дрожит. Невидящим взором обвожу зал, пытаясь усмотреть злодея — он здесь, а если нет, то, как узнал, что я… развлекаюсь?! Взгляд ни за кого не цепляется. — Вечер был великолепен, — бубню в никуда, — но я устала. Мне нужно в номер. Всего наилучшего! Дмитрий, — отчуждённо киваю Дегтерёву, но его не вижу — перед глазами пелена. — Юрий Агапович, Костя…

Не дожидаясь ответа, иду на выход, судорожно сжимая телефон. В висках, будто дятел, колотящий клювом дерево. Маньяк!.. Опять достал!

Как назло, желающие получить автограф перемещаются к дверям. Даже не смотря на воспитание, в такие минуты народ больше смахивает на обычную беснующуюся толпу. Суетятся, волнуются. Проталкиваюсь и на ходу извиняюсь:

— Пропусти… Будьте добры… Дайте пройти… Простите…

Сборище уплотняется — раздражаюсь, но безжалостные руки, больно стиснувшие мои плечи, усмиряют пыл:

— Не прощу!.. — рокочет бас над ухом.

Испуганно вскидываю голову — надо мной возвышается бугай с суровым лицом. Скорее мужественным, чем красивым, а ещё скорее, пугающе завораживающим. От мужчины исходит ощущение грубой энергии, перед которой трудно устоять. Устрашает, подавляет мощью, производит сильное, неизгладимое впечатление. Брюнет лет сорока пяти с аккуратной стрижкой. Бакенбарды переходят в лёгкую небритость. В ухе нечто похожее на крохотный наушник, что толкает на мысль — мужчина — секьюрити.

Высокий лоб прорезают три вертикальные морщины. Тёмные густые брови хмуро сдвинуты к переносице. Глубоко посаженные крупные бархатно-зелёные глаза недобро поблескивают. Крылья чуть искривлённого крупного носа грозно трепещут. Губы сжаты в узкую полосу, отчего резко очерченный подбородок, совсем нагло выпирает. Признаться, гадко, но я точно загипнотизированная не могу отвести взгляда. Мужчина смотрит прямо, пристально, испепеляющее и это не нравится… Однозначно, категорически. Морозит до гусиной кожи.

— За автографом в очередь, — чеканит верзила, буравя… Ужас! Травяные глаза заливаются чернотой. Она расползается во всю глазницу, точно у демонов в фильмах. Неудобная заминка смущает окончательно.

— Он мне не нужен, — выдавливаю жалобно, придя в себя.

Только сейчас понимаю, что не дышу всё это время. Лучше бы и дальше не дышала. Глупость, конечно, но как же зря глотаю воздуха. Лёгкие будто заполняются наркотиком. Знакомым до боли и щемящей нежности. Таким мощным, что мозг отключается — точно ухаю в безбрежный океан счастья, давно потерянного, но внезапно обретённого. Ноги и без того не держат, а резковатый аромат парфюма и мужского терпкого пота погружает в новую стадию онемения — по телу пробегает разряд. Едва не падаю в объятия грубого секьюрити. Смешинки украшают его бездонные глаза, губы чуть смягчаются, уголок криво ползёт вверх.

Чёрт! Неужели догадался, что из-за непонятной реакции на него нахожусь в ступоре?!. От самодовольной надменности зверею:

— Или чтобы выйти из зала и подняться в номер, мне тоже в очередь встать?

Мужчина изучает до неприличия долго. Точно оценивает, примеряет, сравнивает:

— В свой — нет, а вот в мой — да…

— Хам! — шикаю возмущённо, намереваясь ударить, но пощечины не случается. Даже пикнуть не успеваю — верзила без особых усилий перехватывает руку возле своего лица и, заломив мне за спину, рывком подтягивает меня к себе настолько близко, что утыкаюсь носом в широченную грудь. Ощущаю пьянящий аромат, снова дурею.

— Так бьют, когда жаждут поцелуя, — вкрадчивый шёпот обжигает ухо. Тело неотвратимо задаётся жаром, щёки горят. Боюсь даже пошевелиться. Интимный тон окунает в пучину грёз, похлеще чарующего пения Лаурьер. — Но вы не в моём вкусе, — леденеет голос наглеца. — Проходите.

Задыхаюсь от негодования, но кого это волнует?!. Ни секунды немедля, охранник подталкивает меня в спину к выходу. Чуть не ухаю на пол, но чтобы окончательно не проиграть сражение, гордо выпрямляюсь, вскидываю подбородок и, не глядя назад, иду к дверям. Впервые не знаю, что сказать.

Выскакиваю в фойе и глубоко вздыхаю. Охранник — сволочь, тварь… мерзкий тип. Как позволил себе такую наглость? От возмущения киплю будто вода на огне. Стоп! Какое мне дело до секьюрити? Своих проблем навалом. Взглядом потерянно блуждаю по оживлённому холлу, — мраморные колонны, стены с картинами, большие окна, мягкая мебель, ресепшн, довольные посетители, работники, — пока не останавливается на собственных руках. Одна из них занемевшая, всё ещё стискивает мобильник. Из-за охранника совсем забываю о маньяке — словно помутнение случается и рассудок отшибает. Такое возможно?.. Ерунда какая-то. Самодовольное, циничное хамло своей выходкой вытесняет мысли о телефонном имбециле?.. Брр…

— Вит, — слышу голос Костика. Друг спешно нагоняет. Не оборачиваюсь, но на силу разлепляю непослушные губы: