Чёрные апостолы

И там, в темноте, застегнув штаны, я стал ощупывать свои туфли, не понимая, что так пристально разглядывал Андрей. Все было в порядке, и даже свежая грязь не прилипла к подошвам. Решив не зашнуровываться и делая полусонное лицо, я поплелся назад, теперь не торопясь и лениво волоча ноги.

Когда я вернулся, лампа еще горела в доме, но все уже лежали и мирно спали.

— Туши свет, — сказал Андрей, и я, стараясь не глядеть в его сторону, нажал на выключатель.

Темнота принесла облегчение, и я, стараясь не особенно шуметь, побрел к своей постели.

На следующий день, едва рассвело, Андрей окликнул одного из апостолов. Тот только что встал и голос его звучал еще сонно. Я полночи проворочался в постели и, толком не проснувшись, лежал с закрытыми глазами и слушал, как соседи по нарам смачно зевают и потягиваются.

— Гена, повезешь сегодня «утешение» на фазенду. Возьми и Сергея, он будет помогать Вити.

В ответ шумно зевнули и лязгнули зубами.

— Че, прямо сейчас?

— После завтрака.

— А то я думал, и умыться не успею.

— Зубы почистить не забудь, — вставил другой голос, спокойный и насмешливый — голос Матвея.

Гена что-то пробурчал, но не огрызнулся.

Значит, меня удаляют. Что ж, что не делается, все к лучшему, — думал тогда я. Если учесть, что по всей России фазендами называют дачи, то значит, увезут в какое-нибудь удаленное место, может быть даже, в тот дом, к строгому Фомичу и невидимому Вити. Бежать оттуда еще легче, а ни о чем другом тогда я и не мечтал.

Но мы поехали не к Фомичу. Гена, нагрузив коляску мотоцикла «Урал» канистрой и десятилитровой флягой, посадил меня на заднее сидение и, взяв с места в карьер, запрыгал по кочкам и ухабам, треща и стреляя выхлопами. Дорога или, вернее, просека, петляла, как заячий след, но ни разу не свернула, да и развилок на ней, вроде бы, не было. Я, на всякий случай, внимательно смотрел по сторонам, но, кроме направления по солнцу, никаких примет не увидел. Лес, как лес, деревья везде одинаковые.

То место, куда мы так спешили, появилось среди деревьев через десять минут после нашей скачки. Небольшой домик с полуразвалившейся крышей и сарай липли к лесной опушке, и кое-где громоздились остатки плетня. Но за ними! Поля, на которых несколько человек в грязных фуфайках выкапывали какие-то клубни (картошку, — сразу подумал я), выбирали их из перекопанной влажной земли и ведрами носили в одну большую кучу. Поля тянулись далеко, их перемежали лесополосы и на некоторых еще стояли высохшие кусты. Я, конечно, не агроном и не землепашец, но решил, что это помидоры, хотя, кто знает.

Я стоял, вертел головой, а Гена целеустремленно протопал к крыльцу. Он свистел, исполняя мелодию электронного сигнала, потом не выдержал и гаркнул:

— Витек! Вит!

— Ну-ну, — Витя вышел из-за угла дома, застёгивая ширинку и одергивая джинсовую куртку. Был это белесый мужик в самом расцвете сил с красной рожей и льдистыми глазами. — Прибыли?

— Пойдем выгружать. Там как раз на двоих.

— А кто второй?

— Да помощника тебе привез. Вот — Серый. Принимай, и можешь не любить.

— А. Привет, — Витя протянул мне поросшую белесыми волосами кисть.

Ладонь его, большая и сильная, все же не похожа была на ладонь землекопа, да и одет он был чисто и аккуратно.

— Пошли затаскивать. Канистру возьмешь? А мы с Серым — флягу.

— Ага. Ну, заутешаются теперь вконец.

— Точно.

Мы втащили нашу ношу в дом и поставили в сенях, отдуваясь.

— Значит так. Учи его конкретно, все показывай, он потом тебя заменит.

— Лад. А покамест я могу сгонять к вам на шабаш?

— Ну да. Он останется, а ты гони. Только не называй при красноглазом наше высокое собрание шабашем, он взбесится.

— А как его еще называть? Сказкой?

— Вот именно.

Я мало чем заинтересовался в их разговоре. Единственное, что касалось меня — то такая перспектива мне улыбалась. Убежать отсюда было бы не сложно, а уж спрятаться потом я бы сумел.

Гена с Витий постояли еще, погоготали. Гена на прощание угостил нас леденцами в бумажный конвертиках, сел на мотоцикл и умчался, лихо подскакивая в седле на ухабах.

Я остался. Витю, видно, вдохновила идея иметь помощника, и он с азартом принялся вводить меня в курс всех дел.

— Вот смотри, хранилище, сюда они таскают картошку и все остальное. Тут весь инвентарь, а тут — жилье. Наша с тобой комната — вот тут. Единственная приличная. С евроремонтом.

Я усмехнулся, показывая, что шутку понял.

— А вот тут самое главное — «утешение». Пить разрешено днем, утром и вечером. Особенно ночью.

— А что это? — я показал искренний интерес.

— Ну, какая-то смесь, изобретение красноглазого. Что-то вроде «наслаждения», только другая. Крутая штука, хуже жирёхи.

— И мы…ты пьешь?

— Нет, что ты. Это для них. Для нас — «наслаждение». Понимаешь, я тоже сначала удивлялся, а потом прикинул: они же пьют его, как воду, от жажды, ну и тупеют. Сейчас им ничего больше не надо: минимум еды, чтобы не окочуриться, ну и заливай мозги. Полный расклад.

— А зачем?

— Да чтоб пахать, зачем же еще. Мы с тобой что ли будем в земле ковыряться? А эти ин…телекты не хотят марать свои белые пальчики. Вот они и набрали бомжей.