Чёрные деньги

- Я не хочу, чтобы мне читали лекцию об этом. Я привела Фрэнсиса Мартеля в Монтевисту - вернее, в этот круг, и я полностью убеждена, что сделала правильно. Мне он нравится. Это верно, я не могу предоставить вам копию его генеалогического древа. Но я уверена, что у него добротные корни. Это один из выдающихся молодых французов среди моих знакомых.

- Значит, он француз?

- А у вас есть сомнения?

- До тех пор пока не установлены факты, сомнения всегда остаются.

- А вы являетесь тем арбитром, который устанавливает факты?

- В ходе моих собственных расследований, естественно, я должен этого придерживаться.

Произошла достаточно острая перепалка, и она начала волноваться. Она пыталась скрыть свой гнев громким смехом в мой адрес.

- Вы хотите склонить меня на свою сторону, не так ли?

- Может быть, и так. Но я сам никуда не склоняюсь.

- Это потому, что некуда склоняться. Просто мистер Мартель не такой, как другие люди, и они считают, что есть что-то темное в его прошлом. Беда моих соседей в одном: им нечем заняться и они живут как змеи в гадюшнике, копаясь в грязном белье друг друга. Если этого грязного белья не хватает, они сами его делают.

Похоже, она твердо не была уверена в том, что говорит, иначе не говорила бы так много и так складно. Мартель был в некоторой степени ее протеже. Когда мы оба помолчали, она спросила:

- Вы что-нибудь нашли против него?

- По сути дела, нет. Пока еще нет.

- Вы полагаете, что найдете?

- Не знаю. Вы познакомились с ним через квартирного брокера?

- О нет. У нас есть общие друзья.

- Здесь, в Монтевиста?

- В Вашингтоне, точнее, в Джорджтауне. Генерал Бегшоу и я жили однажды в Джорджтауне.

- И вы там встретились с Мартелем?

- Я этого не говорила. Он знал одного нашего старого соседа. - Она заколебалась, глядя на меня. - Я не думаю, что следует говорить вам его имя.

- Если бы вы это сделали, это могло бы нам помочь.

- Нет, это очень благородные и честные люди, и я не хочу беспокоить их такими вещами.

- Мартель использовал их для своей рекомендации? Они могли бы и не одобрить этого. Они, может быть, и не знают его.

- Я уверена, что знают.

- Они дали ему рекомендательное письмо?

- Нет.

- Тогда все, чем вы располагаете, - это только его слова.

- Мне кажется, вернее, мне казалось, что этого достаточно. Он говорил о них очень много, свободно и со знанием.

Но настороженность, с которой она продумывала каждое свое слово и следила за моими словами, усиливалась, и ее уверенность в своем суждении явно пошатнулась.

- Вы действительно думаете, что он в некотором роде мошенник?

- Я не пришел к заключению. Хочу, чтобы и вы этого не делали.

- И хотите вытянуть из меня имя? - произнесла она мрачно.

- Мне не нужно имя, если вы окажете мне помощь.

- А как я могу помочь?

- Свяжитесь с вашими джорджтаунскими друзьями и спросите, что они знают о Мартеле.

Она подняла голову.

- Я могу это сделать.

- Сделайте, пожалуйста. Это единственная зацепка у меня.

- Сегодня же вечером я позвоню своим друзьям.

- Могу ли я позвонить вам позднее?

- Думаю, что да.

- Сожалею, если причинил вам неприятности.

- Вы не причинили. Это вопрос морали. Правильно сделала я или нет? Конечно, если бы мы не думали о последствиях всего, что мы делаем, мы бы кончили тем, что ничего бы не делали.

- Когда он уезжает?

- Немедленно, я думаю. Сегодня или завтра.

- Он не сказал почему?

- Нет, он очень скрытный человек, но я знаю почему. Для всех он подозрителен. У него нет здесь друзей.

- Кроме Джинни.

- Он ее не упоминал.

- И он не сказал куда, направляется?

- Нет.

7

Питер встретил меня у ворот. Профессор Таппинджер был уже дома и согласился принять нас.

Он жил в соседнем, примыкающем к порту районе, куда вела доволько разбитая дорога, и единственным преимуществом этого места было то, что отсюда открывался вид на океан. Солнце, тяжелое и красное, висело сейчас над самым горизонтом. Его отражение было похоже на разлившийся на воде огонь.

Дом Таппинджеров, зеленого цвета оштукатуренный коттедж, похож был на каждый третий в ряду, если не считать его окраски. Цементная дорожка, ведущая к крыльцу, была сооружена таким образом, чтобы препятствовать любителям роликов и велосипедов всех видов. Девочка шести или семи лет открыла дверь. У нее были огромные внимательные глаза и пучок на головке.

- Папа сказал, чтобы вы прошли к нему в кабинет.

Она провела нас через затоптанную гостиную на кухню. Склонившаяся над раковиной женщина с подчеркнуто безразличным видом чистила картошку. Трехлетний малыш крутился у нее в ногах и фыркал от смеха. Она не обращала на него никакого внимания, и на нас, кстати, также. Она была мила на вид, не больше тридцати, с моложавым "конским хвостиком" на голове и голубыми глазами, которые с безразличием скользнули по мне.

- Он в кабинете, - произнесла она и локтем показала на дверь.