Чёрные Гавайи

— Чарльзу это не понравится, — призналась она, и в её глазах по-прежнему читалось то угрызение совести, когда она взглянула на Блэка. — Ему это совсем не понравится.

Блэк снова открыл рот, собираясь потребовать ещё…

Когда из громкоговорителя где-то наверху раздался резкий треск.

Блэк поднял глаза, чувствуя, что Мири сделала то же самое рядом с ним.

Сначала звук был тихим.

Он становился всё более пронзительным и громким, пока не заглушил все остальные звуки курорта и пляжа.

Он сделался громким. Затем он стал оглушительно громким.

Кроме того, он был потрясающе знакомым, хотя Блэк уже много лет не слышал ничего подобного.

Это была сирена воздушной тревоги.

Глава 27 Сломанные игрушки

Блэк меня не предупредил.

Я едва успела уложить в голове сам факт сирены.

Я едва понимала, что это было… что вообще означал этот звук.

Какая-то часть моего сознания думала, что на нас вот-вот обрушится цунами, гигантская волна, может быть, от какого-нибудь чудовищного землетрясения из Японии или Сан-Франциско.

…Затем Блэк заключил меня в свои объятия.

Он поднял меня с шезлонга. Сначала он держал меня вертикально, потом, оценив моё лицо, казалось, принял решение.

«Прости, милая, — послал он, и его мысли были мягкими, как шёлк, источая извинение, нежность, которая застряла у меня в груди. — Мне очень жаль».

Наклонившись, он закинул меня себе на плечо, и я не успела даже сделать вдох, не говоря уж о том, чтобы решить, за что он извиняется.

Это причинило моим рёбрам охеренную боль…

Я издала шокированный, полуслепой крик, схватив его за спину…

Затем он помог мне устроиться, и боль сразу же уменьшилась.

Потом я просто висела там.

После того, как мне удалось сделать полный вдох, я поняла, что он осторожно держал меня так, чтобы мои рёбра не задевали ни одну из его костей или мышц под углом. Если я прижималась к нему, крепче обхватив сзади, то висела более или менее ровно на его спине.

Что-то в этом сжатии, в инверсии моего веса и внутренних органов, в давлении моих бёдер на его мускулистое плечо по-прежнему заставляло меня кричать в панике.

Я крепче вцепилась в него.

Я почувствовала, как он вздрогнул, беспокоясь обо мне.

Он не перестал вынимать пистолет из кобуры.

Потом он побежал по грязной дорожке к бассейну, сжимая пистолет в одной руке, а мои ноги — в другой.

Он бежал, как пантера, пугающе гладко, так грациозно, а я морщилась и сжимала челюсти, ожидая толчков и ударов, которые так и не последовали.

И всё же это было неудобно.

Это было совсем неудобно.

Это всё равно пугало меня.

Я представляла себе, как мои рёбра трещат и ломаются от его бега, разрывая мои лёгкие и другие органы. Я знал, что Блэк тоже боится этого. В ту же секунду я поняла, что многие эти образы и страхи я на самом деле получаю от него.

К тому времени он уже бегом, манёврами и прыжками преодолел большую часть зоны у бассейна.

Судя по тому, что я могла видеть, свисая за его спиной, он бежал прямиком к чёрному ходу в курорт.

Всё это время он молчал.

Его молчание не до конца дошло до меня, пока он не выбежал через автоматические двери в вестибюль.

Вокруг нас сразу же послышались голоса, более половины из них звучали встревоженно, даже с паникой. Даже здесь, где сирена воздушной тревоги не орала в полную мощь, внутри здания было относительно тихо. Я поймала себя на том, что оглядываюсь по сторонам, пока Блэк продолжал бежать, направляясь прямиком к главному лифту.

Он плавно остановился, и я почти почувствовала, как он рассматривает лестницу, гадая, что будет быстрее.

Туристы толпились вокруг нас, тоже ожидая лифта, и глазели на нас.

Я чувствовал, как Блэк склоняется к лестнице…

Когда громкий сигнал сообщил о том, что позади нас открылись двери лифта.

Не дожидаясь ничего, он повернулся и понёс меня внутрь, несмотря на восемь или девять туристов, которые втиснулись в кабину лифта вместе с нами.

Блэк проигнорировал их всех, уставившись на цифры, а я уставилась на его задницу, пытаясь отдышаться. К тому времени я уже чувствовала, что он разговаривает с другими людьми — вероятно, с группами других людей, скорее всего, через гарнитуру, а также через Барьер — и мне не хотелось прерывать то, что он делал.

Лифт, казалось, останавливался на каждом этаже.

В конце концов, мы остались в нем одни.

Двери звякнули в последний раз и медленно открылись в фойе перед нашим номером, этажом ниже жилых апартаментов Питера Яррика.

Блэк поднёс меня прямо к двери, немного повозился с ключ-картой и занёс в комнату.

Он положил меня на диван в гостиной так осторожно, словно я была сделана целиком из стекла. Диван в стиле пятидесятых годов с тёмно-оранжевой тканью был, наверное, самым удобным из всех, на которых я когда-либо сидела, но сейчас на нём было трудно сориентироваться. Подушки провалились под моим весом, заставив меня на мгновение почувствовать себя в ловушке, пока я старалась оценить нашу текущую ситуацию.

Я попыталась сесть, как только он опустил меня.

Он вскинул руку, предупреждая меня поберечься, и щёлкнул пальцами, указывая на столик слева от меня.