Чёрные колдуны

Немного подумав, галзайка вытащила из волос булавку-стилет с перламутровой ручкой, которую легко было принять за невинное украшение, и бросила Конану.

Киммериец, подхватив стилет, швырнул ей монету. Галзайка ловко ее поймала, попробовала на зуб, удовлетворенно хмыкнула и сунула деньгу за щеку. Не говоря больше ни слова, подняла бурдюк и пошла к ручью, лишенная всяческого стыда, как и одежды.

Конан присел на камень, ожидая появления Жазмины. Деви Вендии впервые облачалась сама, без помощи своих услужливых хаджиб, путаясь в непривычной одежде, готовая отдать полцарства за самое маленькое зеркальце. Но когда она появилась из-за скалы, лицо варвара лучше всех зеркал подсказало, что горский наряд ей к лицу. Она испытала странное волнение, заметив его восхищение и странный блеск голубых глаз. Доселе ни один мужчина не смел так смотреть на сестру вендийского владыки. Конан поднялся, положил тяжелую ладонь на ее плечо, поворачивая Деви и оглядывая ее со всех сторон.

— О Кром! — проговорил он. — В своих ниспадающих муслиновых одеяниях ты казалась ослепительной, но далекой и холодной, словно звезда в ночном небе. Сейчас ты женщина из плоти и крови. За скалу удалилась Деви Вендии, а вышла горянка, но в тысячу раз более прекрасная. Была богиней, стала — женщиной!

И он неожиданно шлепнул Жазмину пониже спины, завершив таким образом давшуюся с большим трудом возвышенную речь.

Странно, но Деви сразу поняла, что этот жест, за который любой мужчина Вендии поплатился бы головой, — своеобразный знак уважения, свойственный простодушному варвару. Сменив одежду, она словно изменилась сама, как будто вместе с некогда роскошным платьем сбросила груз условностей и предубеждений. Сдерживаемые до сих пор чувства и желания овладели Жазминой и, вместо того, чтобы рассердиться, она улыбнулась Конану…

Но лицо варвара уже снова приняло озабоченное выражение. Он ни на миг не забывал о грозящей опасности. Кшатрии навряд ли рискнут удаляться так далеко от крепости, но Конан все время прислушивался, стараясь различить отдаленный топот копыт, свидетельствующий, что мстительные вазулы из Курума идут по их следу.

Ступив на ладонь киммерийца, крепостью не уступающую камню, Деви легко вскочила в седло. Конан устроился сзади и направил коня на запад. Сверток с остатками одежды вендийки он зашвырнул в бездонную пропасть.

— Почему ты не отдал мое платье горянке? — спросила Жазмина. — От него, конечно, мало что осталось, но все же это лучше, чем ничего.

— Кшатрии прочесывают горы и могут добраться даже сюда, — ответил варвар. — Горцы нападают на воинов пешкаурского наиба, а те в отместку жгут селения. Что если в одном из них они найдут женщину в твоей одежде? Чундер Шан знает толк в пытках и может заставить ее навести на наш след.

— Как же она появится среди своих в таком виде? — не унималась Деви.

— Думаю, она расцарапает себе лицо и, вернувшись, расскажет о разбойниках, укравших ее одежду. Но сначала наберет воды: разбойники разбойниками, а горцы строги со своими женами. Вернется с пустым бурдюком — получит палок. Это дает нам время. Галзаи, конечно, снарядят за нами погоню, но будет поздно: еще до заката мы пересечем границу Афгулистана. Кстати, вот тебе еще подарок…

И он подал девушке галзийский стилет с перламутровой ручкой.

— Укрась им прическу, — посоветовал Конан, — пригодится. Только не для того, чтобы убить меня. Ты ведь не настолько глупа, чтобы остаться одна в этих диких местах?

Это был второй жест доверия после шлепка по заднице, которым он наградил ее недавно.

Лучи заходящего солнца окрашивали багрянцем и золотом скалы, на камнях слезами выступила появившаяся в вечерней прохладе роса. Деви вскрикнула от восторга: поднимаясь по уступам, они проехали сквозь облачко, белым туманом расступившееся перед ними и растаявшее под копытами черного жеребца. Воздух был настолько чист и прозрачен, что, казалось, звенел мириадами маленьких серебряных колокольчиков.

— Какая пустынная местность! — заметила немного погодя Жазмина. — Ни одного селения. Даже для Химелии слишком безлюдно. Мы не видели ни одной тропы с тех пор, как свернули с дороги, возле которой встретили галзайку.

Конан молча указал рукой на северо-запад, где, окруженная мрачными остроконечными скалами, высилась огромная гора.

— Это Имш, — сказал Конан. — Горцы строят свои селения как можно дальше от этого места.

Жазмина вздрогнула.

— Имш, — прошептала она, — Гора Черных Колдунов!

— Так говорят, — ответил киммериец. — Навряд ли мы здесь кого-нибудь встретим. Торный путь из Курума в Афгулистан лежит южнее, но я специально поехал заброшенной северной тропой: вряд ли кшатрии осмелятся сунутся сюда.

Жазмина пристально вглядывалась в далекую вершину. Она сжала руку Конана, держащую поводья, так, что ее ноготки впились в его кожу. — Как долго надо ехать отсюда до Имша?

— Остаток дня и всю ночь, — улыбаясь отвечал варвар. — Никак собралась в гости к колдунам? Хочешь расскажу, что болтают о них горцы?

— Почему они не соберутся и не уничтожат нечисть, которая оскверняет эти прекрасные места? — гневно спросила девушка.