Чёрные сердца

— Мои объяснения вряд ли успокоят тебя, — ответил демон. — Поэтому я говорю тебе так, как есть. Твою дочь ожидала участь, гораздо хуже смерти, поэтому милосердная смерть — это всё, что я мог сделать для неё. Это всё, что я могу сказать тебе по этому поводу.

— Будь проклят тот день, когда я решил бросить тебя в яму, вместо того, чтобы заколоть на месте, — тихо произнёс Старейшина. — Будь проклят тот день, когда я поддался твоим обманчивым речам.

Никто молчал, позволяя «истинному» выплеснуть горе, сдавливающее его сердце. К тому же, проклятия в свою сторону его совершенно не заботили. Так же, как не заботило его теряемое влияние Старейшины на остальных «истинных». Влияние, которое утрачивали и другие Старейшины, пусть даже они ещё и не подозревали об этом.

Никто прижал к боку крупный янтарный камень, размером с голову, и вышел из шатра, оставив старца наедине со своими мыслями. Глаз статуи молчал, но демон знал, что в нужный момент он ещё сыграет свою роль, позволяя своему настоящему владельцу выполнить свою часть договора.

Снаружи ждали Ахтас и Эклипсо. «Истинная» окинула его холодным взглядом, и вошла в шатёр. Она тоже винила его в смерти сестры, хоть и не озвучивала это вслух. Эта безмолвная угроза мести лишь искорками витала в воздухе.

— Это действительно было необходимо? — спросила суккуб, когда они сидели у жаровни в её шатре. — Действительно не было другого способа?

— Да, — коротко ответил Никто.

Эклипсо молчала, глядя на угли, а Эйко продолжала:

— А если бы на её месте была я? Если бы я пошла с тобой в долину, вместо неё? Арексис ты сейчас говорил бы то же самое?

— В долине не твоя судьба, Эйко, — ответил Никто. — Я уже говорил тебе об этом. Вам обеим с сестрой.

— Неужели ты с само…

— Что ты пытаешься спросить на самом деле всеми этими вопросами? — неожиданно, но всё тем же спокойным голосом, что и раньше, перебил её Никто. — Вопросы этики и морали мне безразличны.

— Получается, что я… что мы с сестрой, просто нужны тебе для каких-то твоих целей? — наконец произнесла суккуб после паузы.

— Все нужны друг другу для каких-то своих целей, разве нет? — ответил он. — Кто-то нужен кому-то, только потому, что боится быть один. Кто-то делает «добро», потому что боится осуждения и вместе с этим хочет одобрения. Кто-то делает «зло», потому что кто-то позволяет ему делать это, ради каких-то своих целей. Всё вокруг взаимосвязано друг с другом, переплетено нитью взаимных потребностей.

— И в каком моменте этой истории ты перережешь мне горло так же, как и Арексис?

— В этой истории никто не перережет тебе горло, — улыбнулся Никто, глядя на неё.

* * *

«Истинные» шушукались между собой, обсуждая события последних дней. Это всё, что они могли позволить себе, потому что прямых ответов им никто не давал. Впрочем, пока что они и не задавали открыто никаких вопросов.

Прощание с Арексис немного отвлекло их всех от мыслей, витавших в их головах. Впрочем, лишь немного.

В полдень племя собралось вместе вокруг погребального ложа, собранного из веток сухих, пустынных растений, и костей животных. Тело «истинной» было обёрнуто в красную ткань, словно кокон, из которого должна была родится бабочка. Мёртвая бабочка, из мёртвого кокона.

Лицо Арексис было открыто, и её пустые глазницы всматривались в безоблачное небо, словно предвкушая скорейшее освобождение от бремени этой плоти, и полёт среди звёзд. Каждый, кто хотел попрощаться с ней лично, мог сделать это прошедшей ночью, придя к её телу, и шепча печальные слова, стоя рядом. А сейчас говорил только Зар, вызвавшийся быть сопровождающим её души в загробный мир. Это была традиция племени, сопровождающим выбирался кто-то один из близких родственников, или же, если таковых не имелось, кто-то из самых близких друзей и знакомых. Если у «истинного» отсутствовали друзья, желающие сопровождать его, тогда Старейшина брал на себя эту роль.

— Ты пришла из Пустоты, рождённая Матерью Пустошью. Ты пришла без имени, обретя его здесь. Ты уходишь в другие миры, Арексис — дочь тысячи звёзд, и я сопровождаю тебя в этом пути, без начала и конца. Пусть этот огонь освещает тебе путь во тьме, помогая найти дорогу домой.

На мгновение Зар задержал свою руку с факелом, рассматривая лицо сестры, словно ожидая, что она улыбнётся, и скажет, что всё это глупая шутка. Но Арексис была безмолвна, и Зар наконец коснулся огнём её ложа. Языки пламени охватили ткань савана, словно накрывая его светящейся волной. И вскоре в этих искрящихся огненных водах навсегда скрылось лицо «истинной».

Кусочек лёгкой ткани отделился от основой части, и подхваченный ветром, взмыл в небо, увлекаемый воздушными потоками. Какое-то время он ещё был виден, словно прощаясь с провожающими, а затем окончательно растворился где-то за линией горизонта.

Суккуб стояла немного в стороне от Никто, и украдкой наблюдала за ним. В его внимательном, чёрном глазу отражалось пламя погребального коста, и ей было до жути любопытно, что именно ощущал демон в этот момент. Ощущал ли он вообще хоть что-нибудь, глядя на, охваченное пламенем, тело «истинной»?