Чёрные сердца

Видя, что жизнь нехотя покидает тело Арексис, словно намеренно кем-то удерживаемая, Никто воткнул нож в её сердце, и всё закончилось.

— Да… настоящий бунтарь… ну и ну, — безжизненные губы «истинной» вяло шевелились, словно отказываясь подчиняться своему кукловоду.

Теперь это была пустая, безжизненная плоть. Остывающая, и лишённая упорхнувшего сознания, она всё же ещё способна была послужить источником коммуникации для того, кому ещё было что сказать Никто.

— Я… одновременно… и восхищён тобой… и хочу оставить тебя здесь навсегда, подвергая вечным мукам… за твою дерзость, — продолжал голос. — Даже и не знаю, что же выбрать.

Игнорируя голос, Никто вытер нож, и спрятал его обратно. Он склонил голову набок, и смотрел на Арексис, погрузившись в свои размышления.

— Ладно, договор есть договор, — скрипел угасающий голос. — Займусь твоим воспитанием потом.

Никто не слушал эти слова, он и так знал, что обладатель голоса выполнит свою часть уговора. Так же он прекрасно знал, что в дальнейшем будет наказан за своё своеволие, ведь страдания «истинной» могли продолжаться ещё довольно долго. Бесконечно долго. А он бесцеремонно прервал это пиршество лезвием своего ножа.

Но ему было безразлично. Сейчас его заботило совершенно другое. Впервые, за своё недолгое существование, с тех самых пор, как он осознал себя в этом теле демона, Никто что-то ощутил. По-настоящему ощутил. Это была уже не имитация эмоций Айзека. Это была его собственная эмоция.

Он не знал, как это объяснить самому себе. Не знал, как понять эту эмоцию, и что теперь с ней делать. Единственное, что он точно понимал в тот момент, это то, что эта «плата», эта жертва, теперь навсегда отпечаталась в его сознании.

Пустые глазницы Арексис, смотрящие на него изнутри его разума. И в этих глазницах не укор или гнев. В них непонимание, удивление, и печаль.

* * *

«Их нет уже четвёртые сутки», — не унималась Эйко.

«Да, я знаю», — сдержанно ответила Эклипсо.

«И мы будем вот так просто сидеть и ждать не пойми чего?».

«Эйко, ты сама помнишь, как он настаивал, чтобы мы ни при каких обстоятельствах не совались в долину».

«Да, да, но что если Айзеку нужна помощь? Вот прямо сейчас!».

Эклипсо вздохнула:

«Во-первых: это существо — давно уже не Айзек, и ты сама это прекрасно знаешь. Во-вторых: он не просто так убеждал нас не идти за ним. Этому есть какая-то причина».

«Конечно есть! Он хотел посмотреть, готовы ли мы прийти ему на помощь, несмотря ни на что! И вот мы сидим на жопе, вместо того, чтобы вытащить его из этого долбаного лабиринта!».

«Нет, Эйко, он вряд ли бы стал играть в подобные игры. Дело в другом».

«В этом дело, или в другом, да какая, к чёрту, разница? Кто, кроме нас, может помочь ему, даже если с этой долиной и правда что-то не так?».

Эклипсо промолчала. Этот Никто вёл себя странно, и совершенно невозможно было понять, с какой целью он делает то, или иное.

«Может и правда в этой долине есть что-то, что нам стоит увидеть, даже несмотря на его возражения?», — подумала Эклипсо.

«Вот именно!», — воскликнула Эйко, уцепившись за эту соломинку. «Хотя бы уже ради одного этого стоит наведаться туда, и разобраться, что к чему!».

«Ладно, давай так», — сдалась наконец Эклипсо. «Если к утру они так и не объявятся, то мы с тобой сами отправимся в эту долину, и посмотрим, что там творится».

«Замётано!».

Звёзды сверкали в ночной тиши, помогая луне освещать долину, раскинувшуюся внизу. Сидя на краю возвышенности, суккуб смотрела на тёмные, извилистые ущелья внизу, и глядя на это, долина представлялась ей оголённым мозгом. Только не выпуклым, а вогнутым внутрь себя.

Она ухмыльнулась такой странной аналогии, возникшей в её сознании. Было даже не ясно, кому из сестёр она принадлежала.

«Как думаешь, Айзека можно вернуть… как-нибудь?», — вдруг произнесла Эйко.

«Ты опять за своё? Мы же уже всё обсудили».

«Я не о том. Его сознание, или его душа, или что там, чёрт возьми, существует… Где теперь… это?».

«Не знаю», — ответила Эклипсо, вздохнув. «Сперва мне казалось, что Айзек просто придуривается. Но теперь я вижу, что Никто — это и правда что-то другое. Кто-то другой, просто использующий воспоминания Айзека, которые были в его мозге на момент смерти».

«Но если память Айзека сохранилась, значит и его самого можно вернуть… воссоздать из этих воспоминаний?».

«Даже если это и возможно, всё равно это уже будет лишь тень настоящего Айзека. Лишь его имитация», — ответила Эклипсо.

Проболтав ещё некоторое время, сёстры наконец отправились спать, решив, что нужно хоть немного отдохнуть перед предстоящим походом в долину. Поэтому они не заметили вынырнувший из ущелья, далёкий силуэт, неспешно приближающийся к стоянке «истинных». И благодаря луне, отбрасывающий длинную тень на песке.

Глава 20: Необратимость

Старейшина пребывал в ярости и смятении. Мало того, что демон стоял перед ним живой и невредимый. Мало того, что обескровленное тело его дочери лежало прямо перед ним. Плюс ко всему этому, Никто совершенно равнодушным и будничным тоном заявил, что собственноручно перерезал ей горло.