Чёрный археолог

— Протокол один точка шесть активирован, — пропел инфор мелодичным женским голосом.

— Третья готова.

Ага, это Бен. Значит, все путем, Хасан с подельниками не безобразничают. Впрочем, меньше всего меня волновало их здоровье — переломают кости при перегрузке, значит, сами виноваты.

— Система безопасности пуск.

— Протокол один точка семь активирован.

— VIP-палуба готова.

Вальтер бесстрастен, как и всегда. Я за эти дни ни разу не видел его улыбающимся или хмурым — спокоен как танк и так же надежен. Виньерон знал, кого назначить на столь ответственную должность.

— Система безопасности пуск.

— Протокол один точка два активирован. Протокол один точка пять активирован. Все системы функционируют нормально.

— Принял.

Если я правильно помнил, протокол безопасности за номером один регламентировал действия пассажиров и обслуживающего персонала при старте, то есть, грубо говоря, определял, какие люки и переборки и на какой срок будут закрыты, какие системы и в каком режиме будут функционировать, а также до какой степени будет ограничена свобода пребывающих на палубах людей. Чем меньше индекс после точки, тем строже технические требования — на VIP-палубе, например, при активации этого протокола повышалась мощность гравикомпенсаторов, и там ускорение не чувствовалось вообще, соответственно и в коконах лежать не требовалось. А вот покидать палубу категорически запрещалось.

Меньше всего заботятся о пассажирах экономкласса — там просто блокируются все двери, чтобы никто не шатался по коридорам. В бизнес-классе помимо этого включается световая и звуковая сигнализация, предупреждающая об опасности. Собственно, если не приспичит в момент отрыва от поверхности залезть на унитаз, например, то ничего страшного и не произойдет. Так, грудь слегка сдавит, навалится неприятная тяжесть в затылке — но и только. Лежа или полусидя неприятные симптомы пережидаются без особого труда. А вот если бродить по каюте, как медведь-шатун, можно и навернуться при ударе ускорения. А они случаются достаточно часто, определить оптимальный первоначальный импульс не всегда возможно, и пилотам приходится корректировать тягу уже в процессе взлета.

— Пассажирский сектор готовность один, — переключился я на командный канал.

— Принял, — донесся до меня голос дежурного пилота. — Обратный отсчет пошел. До старта пять минут.

Я облегченно выдохнул и закинул руки на затылок, удобно развалившись в кресле. Кто бы что ни говорил, а первый день на любой новой работе самый трудный. И пусть формально он был вчера, но в настоящем деле я побывал только сейчас. И худо-бедно, но справился, с чем себя и поздравляю.

Из приглушенных динамиков доносился размеренный бубнеж главного корабельного «мозга», сначала с интервалом в полминуты, потом в десять секунд, наконец послышалось долгожданное: «…Три, два, один, старт!», и стены вокруг меня едва заметно дернулись — громада корабля приподнялась над посадочным комплексом на антиграве и сейчас медленно выруливала к стартовому коридору. Ничего нового, хоть еще и не приелось. Как всегда в такие мгновения, я почти что слился с фрегатом — говорят, у опытных пилотов это чувство вырабатывается долгие годы, в десятках и сотнях яростных атак, но у меня это получилось само по себе и сразу. Я грешил на уроки полковника Чена, но точно не был уверен. Может, воображение у меня слишком богатое. Тем не менее в момент старта я остро ощущал корабль огромным живым существом. Чувствовал, как по его сосудам-энерговодам циркулировала «кровь», как раскалялись отражатели фотонных двигателей опорной тяги, как пробегали нервные импульсы команд с пульта в рубке к двигателям и подруливающим дюзам, и такой неповоротливый на вид левиафан превращался в изящную и послушную игрушку.

Я расслабился и закрыл глаза. Пред внутренним взором возникла неоднократно виденная со стороны картина, изменяющаяся в режиме реального времени.

Вот корабль застывает в хрупком равновесии, накапливая силы, и вдруг сопла выплевывают ослепительные огненные струи, легко подбрасывающие миллионы тонн металла, пластика и керамики, пронизанные энергетическими потоками, в темные небеса не самого приветливого мира. Ускорение прижимает хрупкие комки плоти к компенсационным лежанкам — оно столь высоко, что гравикомпенсаторы не в состоянии сгладить ударную нагрузку, и людям остается только терпеть. Ревущая махина все дальше уносится от поверхности планеты, с каждой секундой разгоняясь, и вот наконец красавец-фрегат вырывается из объятий гравитационного поля, оказывается на геостационарной орбите и начинает маневрировать, ложась на оптимальную траекторию выхода из лабиринта звездной системы. Нагрузка на гравикомпенсаторы падает, и на корабле появляются привычные верх и низ. Тяжесть, сковывавшая тела, исчезает — можно облегченно выдохнуть и выбраться из тесного кокона, выпутавшись из ремней. Правда, относится это только к членам команды — пассажирам еще рано выходить из кают, протокол безопасности продолжает действовать. Их время придет чуть позже, когда судно ляжет на курс и уйдет в новый разгон.