Чёрный дом

— Всем привет, котикам и кошечкам, обожающим боп.[110]

Время семь часов четырнадцать минут, дело идет к вечеру.

Снаружи температура семьдесят пять градусов, здесь, в бальном зале «Наши сладкие грезы», приятные душе и телу семьдесят. Самое время достать деньги, прикупить меду и заняться магией!

Семь четырнадцать! Когда последний раз он спал днем чуть ли не три часа? А когда видел сон, в котором становился зрячим? На второй вопрос ответить проще простого: насколько он помнит, ни-ко-гда.

Где эта тропа-просека?

Кто шел за ним?

Что за дом стоял впереди?

— Не важно, — сообщает Генри пустой гостиной… если она пустая. — Это ведь был сон, ничего больше. Пленки, с другой стороны…

Он не хочет их слушать, никогда в жизни не испытывал столь сильного желания не слушать (за исключением, возможно, одной чикагской группы, поющей: «Знает ли кто-нибудь, который сейчас час?»), но должен. Если прослушивание поможет спасти жизнь Тая Маршалла или любого другого ребенка, должен.

Медленно, с огромным трудом передвигая не желающие слушаться ноги, Генри Лайден идет в студию, где на звуковом пульте его дожидаются две кассеты.

***

— На небесах пива нет, — бесстрастным, монотонным голосом сообщает Мышонок.

На его щеках выступили отвратительные красные пятна, нос заваливается набок, как атолл после подводного землетрясения.

— Вот почему мы пьем пиво здесь. А когда… мы уйдем… отсюда… наши друзья выпьют все пиво.

Все это продолжается не один час: философские изречения, советы начинающему пивовару-любителю, строки из песен.

Свет, пробивающийся сквозь одеяла, заметно потускнел.

Мышонок замолкает, глаза закрыты. Затем вновь начинает говорить:

— Сотня бутылок пива на стене, одна сотня бутылок пива… если хотя бы одна свалится…

— Я должен идти, — говорит Джек. Он оттягивал этот момент, сколько мог. Убежденный, что Мышонок скажет что-то очень важное, но больше не может здесь оставаться. Потому что где-то совсем в другом месте его ждет Тай Маршалл.

— Подождите, — останавливает его Док. Роется в саквояже, достает шприц. Поднимает иглой вверх, несколько раз щелкает по пластиковому корпусу.

— Что это?

Док смотрит на Нюхача, на Джека, мрачно улыбается.

— Подгоняло, — отвечает он и втыкает иглу в руку Мышонка.

Мгновение ничего не происходит. А потом, когда Джек уже собирается повторить, что ему надо уходить, глаза Мышонка широко раскрываются. Теперь они целиком красные… цвета ярко-алой крови. Однако, когда они поворачиваются в сторону Джека, он понимает, что Мышонок его видит. Действительно видит, впервые с того момента, как он зашел в гостиную Нюхача.

Медведица убегает за дверь, оставляя за собой шлейф одного повторяющегося слова: «Хватит хватит хватит хватит…»

— Черт, — хрипит Мышонок. — Черт, я в жопе, да?

Нюхач на мгновение, но нежно касается головы своего друга:

— Да. Мы думаем, что да. Ты нам поможешь?

— Укусила меня один раз. Только раз, и вот… вот… — Красные глаза поворачиваются к Доку. — Едва тебя различаю. Гребаные глаза ничего не видят.

— Ты уходишь, — отвечает Док. — Не собираюсь тебе лгать.

— Нет, еще не ухожу, — говорит Мышонок. — Дайте мне чем писать. Надо нарисовать карту. Быстрее. Не знаю, что ты мне вколол, Док, но это собачье дерьмо — сильнее. Долго я не протяну. Быстрее!

Нюхач перегибается через изножье дивана и берет со стеллажа книжку в обложке. Джек с трудом подавляет смешок. «7 ПРИВЫЧЕК ЛЮДЕЙ, ЭФФЕКТИВНО ИСПОЛЬЗУЮЩИХ СВОЕ ВРЕМЯ». Нюхач срывает обложку, протягивает Мышонку пустой стороной.

— Карандаш, — хрипит Мышонок. — Скорее. У меня все здесь… здесь. — Он прикасается ко лбу. С пальцем отходит кусок кожи размером с квадратный дюйм. Мышонок вытирает палец о плед.

Нюхач вытаскивает обгрызанный карандаш из внутреннего кармана жилетки. Мышонок берет его и пытается улыбнуться.

Черной слизи в уголках глаз становится все больше, она уже лежит на щеках, как протухшее желе. Сочится гной и из пор на лбу Мышонка. Черные точки напоминают Джеку пупырышки в книгах Брайля, которых у Генри предостаточно. Когда Мышонок в задумчивости прикусывает нижнюю губу, кожа тут же лопается. Кровь стекает в бороду. Джек полагает, что запах гниющего мяса никуда не делся, но прав был Нюхач: к нему привыкаешь.

Мышонок рисует несколько загогулин.

— Смотри, — говорит он Джеку. — Это Миссисипи, так?

— Так, — кивает Джек. Наклонившись к дивану, он вновь чувствует запах. Это не просто вонь, запах осязаем, он пытается вползти в горло. Но Джек не отшатывается. Он знает, каких усилий стоят Мышонку эти каракули. Вот и проходит свою часть пути до конца.

— Это прибрежная часть города… «Нельсон», «Лакиз», кинотеатр «Эджинкорт», «Гриль-бар»… здесь Чейз переходит в Лайлл-роуд, потом шоссе номер тридцать пять… это Либертивилль… «Дом ветеранов»… «Гольц»… о господи…

Мышонок начинает метаться по дивану. Язвы на лице и верхней части тела открываются, из них текут гной и кровь.

Он кричит от боли. Рука, без карандаша, поднимается к лицу, тычется в него.