Чёрный феникс

«А у нас не будет никаких проблем? Вдруг там были камеры?».

«Поверь, у них хватает проблем и без лишних разбирательств. У нас же нет претензий друг к другу».

В какой-то момент малышка спрашивает о Никите. На это я отправляю ей недавнюю фотографию, которую пару дней назад получил от матери. Иногда мне кажется, что парень растёт по часам.

Вспоминаю ситуацию в больнице, после которой наши с Врединой отношения начали трещать по швам.

Помню, как вернулся в пустую квартиру — я тогда долго пытался найти хоть что-нибудь, принадлежащее малышке, но натыкался лишь на рыжую шерсть в некоторых углах. Вряд ли это могло считаться.

Сразу поехал к ней, но девочка так и не открыла мне дверь. Просидел в подъезде несколько часов, набирал выученный номер, пытаясь хоть как-то достучаться, только всё было в пустоту. Мне лишь кот её отвечал.

Чёрт, скучаю по этой наглой жопе.

Я не знаю, что из всего этого выйдет, но мне хочется рассмешить её до родных ямочек на щеках и посмотреть на то, как она вся перепачкается за ужином, потому что аккуратность — это не про Вредину.

Глава тридцать четвертая. Рокси

Мне срочно нужно что-нибудь алкогольное.

Без сока и газировки. На зонтик я согласна, так уж и быть.

Ловлю официанта с подносом и нагло ворую у него одну порцию шампанского для гостей. Иначе мне просто не выжить. Почему женщины чаще всего теряют разум, когда знают, что через час их будет ожидать красивый мужчина в костюме возле цветочной арки?

Ирма не стала исключением. От волнения она перескакивает на другие языки, так что мы с мамой периодически можем только догадываться по жестам, о чём идёт речь.

Сейчас, например, она показывает на свои босые ноги и в платье-зефирке пытается заглянуть в каждый угол. Зрелище довольно комичное, особенно когда вокруг неё лавируют повара с закусками для выездной церемонии.

— У меня с Романом была тихая регистрация только для нас двоих. Не представляю, как вела бы себя в такой ситуации, — мама хихикает, когда Ирма на ломаном русском с акцентом ругается не совсем цензурно на официанта, в которого едва не врезалась.

— Может, скажем твоей подруге, что она упорно игнорирует нужную коробку вот уже какой круг? — я улыбаюсь, бросая взгляд на молочного цвета лодочки с окантовкой из радужных камней.

— Ещё немного, милая.

За цветами я вчера всё-таки успела, так что на этот счет можно было не волноваться.

Букет был действительно чудесным: отборные пионы нежного пыльно-розового цвета, вкрапления из бутончиков маленьких аккуратных роз и зелёные листики по бокам — в целом я бы выделила для этой красоты отдельный кадр в свадебном альбоме.

Встреча с Матвеем в тот раз выбила меня из колеи. Помню, что даже Викторию назвала мамой во время телефонного разговора.

Я долго ругала себя за то, что поддалась эмоциональному порыву, пыталась игнорировать его сообщения в дальнейшем, но в итоге мы проболтали до самой ночи, а засыпала я с глупой улыбкой на губах.

Вся наша переписка отдавала чем-то родным и тёплым, хоть мы и особенно не углублялись.

Можно было подумать, что мы только начинаем нашу историю. Всё было странновато милым.

Утром, на свежую голову, я ещё раз всё проанализировала и пришла к одному выводу: нужно обрубить всё сразу. Да, мы внезапно столкнулись. Да, я точно что-то почувствовала — меня притягивало к этому мужчине, по щелчку пальцев отключая весь здравый смысл.

Да, я жутко скучаю и какая-то часть меня хочет вновь оказаться в его руках.

Нет, я не готова быть запасным планом.

— Ты можешь это сравнивать? Нас и мои отношения с Никитой?

— Хочу быть единственным главным звеном в жизни своего мужчины. В данный период — так точно.

— Малыш…

— В твоей жизни сейчас немного другой малыш. Времени, увы, хватает только на него, мне надоело соревноваться.

Я тогда была довольной жёсткой. Наговорила кучу глупостей, хотела отвернуть Матвея от себя, но он всё равно не сдавался.

Пробивался через мои колючки, стачивал острые иголки, которые мне пришлось очень быстро отращивать — наедине я могла переводить сколько угодно носовых платков, но с ним мне нужно было себя вести именно так. Быть холодной и чёрствой. Бессердечной сукой, которую заботит лишь собственный комфорт.

Не знаю, разгадал ли меня Матвей. На самом деле, хочется верить, что я была хорошей актрисой.

Смущало лишь то, что после всех жестоких выпадов он вчера со мной всё-таки заговорил.