Чёрный феникс

Она не сразу понимает, чего именно я хочу от неё. Попытки с третьей улавливает мой посыл, но спускаться все равно не спешит. Приходится поуговаривать, а потом и пригрозить жестокой расправой, которую я обещаю устроить прямо на её новом рабочем месте. Уверен, Вредина краснеет до самых пяток, когда я пишу обо всех своих намерениях, в которые входит задранная юбка и моя рука на её прекрасной заднице.

— Это совсем не честно, знаешь? — забирается на переднее сидение и тут же накидывается на ещё теплый контейнер. А ещё спорила и выходить не хотела. — Я покажу охраннику твою фотографию и попрошу не пускать к нам на этаж, — жует в перерывах и жмурит глаза от удовольствия.

— Потому что тебя саму заводят мысли сделать это моему плану? — роняет пластиковую вилку, когда я накрываю ладонью её бедро, а после показательно втыкает мне в руку эти самые четыре зубчика и надавливает, замечая, что убирать пальцы с резинки чулка я не спешу.

— Грязные домогательства к обеду не прилагались. Уберите руку, мужчина, а не то этот ароматный кофе, что стоит на приборной панели, окажется где-то в районе Вашего ремня. И чуть пониже, — стреляет глазами в бумажный стаканчик, а потом переводит взгляд на мой пах.

И вот это её облизывание губ совершенно не помогает держать ширинку застегнутой.

Я двигаю рукой выше по её ножке, Вредина предупреждающе рычит и показательно вгрызается зубами в кусок мяса, явно намекая, что не против подвергнуть такой же участи какую-нибудь часть меня, а потом происходит какой-то резкий щелчок.

Её довольно игривое настроение испаряется, на смену ему приходят нахмуренные брови и тихий подавленный голос.

— Матвей, убери руку, пожалуйста. У меня действительно мало времени, я выскочила просто потому, что грозилась закапать слюнями весь офис от твоих фотографий с едой.

Ладонь я, конечно, убираю, но вот спускать такой перепад настроения просто так не собираюсь.

— Малышка, что не так? И давай ты не будешь мне лапшу про твою занятость вешать, это уже не первый раз, когда ты внезапно закрываешься и уходишь в себя, — опять от меня прячется. Лицо отворачивает, губы поджимает.

Усиленно пытается придумать что-то внятное, но за эти пару дней она, по-моему, уже исчерпала все отмазки.

Я сначала думал, что это из-за ситуации с Никитой. Поднял еще раз эту тему, но Вредина чуть ли не с кулаками на меня накинулась, когда я заикнулся о её желании поставить меня перед выбором «или она, или этот ребёнок». Шипела змеёй, молнии в меня метала, руками жестикулировала так, что я серьёзно подумал об их нечаянном отделении от тела под воздействием слишком резких движений.

Было что-то ещё, в общем.

Что-то тщательно от меня скрываемое, и это, честно говоря, страшно выбешивало.

— Спасибо за обед, мне пора, — малышка поставила контейнер рядом с кофе и уже успела дернуть ручку, когда я перегнулся вперед и хлопнул дверь обратно.

А заодно и руки её перехватил, чтобы Вредине уж точно не удалось просто так выскочить из салона, пока у меня зубы скрепят от этих непоняток.

— Меня ждут…

— Подождут, — рявкаю слишком грубо, и малышка втягивает голову в плечи. — Я тебя не выпущу, пока ты мне не расскажешь всё.

Закрою в машине, даже если нам тут придется несколько дней сидеть.

Глава пятьдесят третья. Рокси

Матвей настроен очень серьёзно.

Еще немного, и я правда почувствую себя ведьмой из средневековья, которую инквизитор запер в очень тесном пространстве и глазами уже всячески пытает. Пара минут — в ход пойдут инструменты уже весьма реально.

— Опять пытаешься из меня вытрясти какие-то несуществующие причины? Я ведь говорила уже: просто много всего навалилось, а я всё-таки не железная. Ну, устаю. Уж простите, что не готова раздвинуть ноги по первому требованию, — я огрызаюсь, Матвей сильнее злится.

Сдавливает пальцы на моей руке, которой я минутой ранее пыталась дверь открыть. Ощутимо так сдавливает, кожа под его подушечками начинает неприятно ныть. Ещё чуть-чуть — будет даже болезненно.

— Дело вообще не в отсутствии секса, мы оба это знаем. У меня ощущение, что я охуеть как накосячил перед тобой в какой-то альтернативной реальности, потому что в этой я не могу найти ни одного повода. Может, ты перестанешь выкручивать мне яйца своими ледяными реакциями и уже прямо скажешь: где, когда, что именно? — он тяжело дышит, переводит взгляд на стальную хватку на моем запястье и тут же разжимает ладонь, позволив мне вытянуть руку и растереть покрасневшие места. — Прости.

Интересно, а если я «ткну его носом» в найденные трусы, он скажет мне это же слово?

— Не умеете вы, мужчины, силу контролировать. И почему только она досталась вам? — вздыхаю, наблюдаю за улицей через лобовое стекло. — Я знаю, что в твоей квартире кто-то был, пока я лежала в больнице. Некоторые красноречивые женские следы сложно не заметить, знаешь ли, — я поворачиваю голову к нему и вглядываюсь в полные растерянности глаза Матвея.

Никаких «прости».

Идем дальше.

— Ты решил отмалчиваться?

— Пытаюсь переварить информацию. И заодно понять, о чем ты, блядь, говоришь, — Матвей поддерживает зрительный контакт.