Чёрный иней

О войне он знал не понаслышке. Два года шанцев^{5} первой мировой начисто выжгли фронтовую романтику из сердца молодого ефрейтора. Потом — послевоенные скитания. Мог ли он тогда, в далёком девятнадцатом, сидя в мюнхенской пивнушке и слушая темпераментную речь такого же ефрейтора, как и он, только у того был косой чуб и железный крест... разве мог он тогда предвидеть, чем это закончится? Слушая Шикльгрубера, он, в отличие от других, не ощущал никакого подъёма. Тогда Гревер ещё не был членом национал-социалистической рабочей партии, только сочувствовал ей. В партию он вступил чуть позже — в двадцать четвёртом. Никаких льгот это не сулило. Скорее, наоборот. Ведь он лично знал всю шестёрку основателей партии — и инженера Готфрида Федера, и слесаря Антона Дрекслера, и капитана рейхсвера Рема, и журналистов Эккарта, Эссера, Харрера. Хотя нет, с Харрером ему встречаться не довелось. Знал он и ефрейтора Шикльгрубера, который не мог считать себя основателем партии, пока были живы истинные «отцы». Молодой фронтовик Зепп Гревер и не подозревал тогда, какой опасной станет его осведомлённость позже. Пока были живы истинные «отцы»... Он был молод и далеко не загадывал. Да и прислушался ли бы к чьему-то мудрому предостережению? Мы все крепки задним умом.

Тогда основатели партии не разглядели в молодом Гитлере незаурядную целеустремлённость и способность повести за собой массы. Они недооценили энергию Адольфа — и к двадцать седьмому году никого из них не осталось в верхушке НСДАП, а ныне и среди живых — никого.

Однако со временем, по мере того, как с политической арены начали исчезать отцы-основатели, Гревер начал понимать опасность, даже несмотря на то, что более-менее серьёзных должностей в партии он не занимал. Хотя и простым смертным не был — уже тогда работал на Абвер. Возможно, это и сыграло свою роль. Абвер не афишировал своих людей по известным причинам. Наверное, благодаря этому и удалось затеряться, но опасность висела над ним изначально и не отпускала. Он видел политическую «кухню», он хлопал по плечам «отцов партии», и теперь, когда история национал-социализма должна была предстать перед обывателем в мареве легенд, его осведомлённость становилась опасной.

Но ему повезло. Он частенько посещал Берлинский университет, и там его заметил Гайдрих. После довольно продолжительной беседы на «свободную» тему Гайдрих подцепил ассистента на крючок. Так он, Гревер, стал одним из «птенцов» Гайдриха, чем в глубине души очень гордился. Интеллигентный «человек с железным сердцем» Рейнгард Евген Гайдрих к тому времени уже заявил о себе как о самом грозном человеке империи, направлявшем полуобразованного мелкого буржуа Генриха Гиммлера, — в этом Гревер был уверен. Так он стал «человеком Гайдриха» в Абвере. Частые экспедиции в разные концы света делали его весьма полезным для обоих разведывательных ведомств рейха.

До недавнего времени Гайдрих предпочёл бы видеть его в Берлине, но сам Гревер считал, что лучшего места для выживания не придумаешь, это ему подсказывал инстинкт самосохранения. Весьма почётная ссылка — «легион Норд». Кроме того, он мог здесь спокойно работать, развивать свою науку. Поэтому и считал Гревер, что судьба всё-таки милостива к нему. Работа на Гайдриха была для него щитом. Он, далеко не рядовой сотрудник АМТ VI РСХА, исключительно благодаря этому оставался живым.

И вдруг всё рухнуло.

Он всегда набожно удивлялся непредсказуемым переплетениям человеческих судеб, тем мистическим, недоступным человеческому взору связям и закономерностям, которые становятся предтечей случая. Судьбы двух безымянных чехов, стрелявших в Гайдриха двадцать седьмого мая сорок второго года, фатально пересеклись с судьбой самого Гайдриха, повлекши смерть многих других. 4 июня 1942 года обергруппенфюрер СС Гайдрих умер. 8 июня гроб с телом усопшего установили в мозаичном зале имперской канцелярии.

Весь личный состав отряда Гревера столпился тогда у радиоприемника; падал густой снег, небо было свинцового цвета.