Чёрный иней

К слову, красные выказывают эту способность в полной мере. Втроём они отважились атаковать метеостанцию. Их тактика наивна, они стараются отвлечь моё внимание от действий своей основной группы, которая пока что ничем себя не проявила. Я ожидаю их нападения ежечасно. У них нет шансов, и единственное, что вызывает у меня любопытство, — с какого направления они будут пытаться атаковать наш объект и насколько изобретательными при этом окажутся. Я приму непосредственное участие в бою с первой же минуты появления красных, поэтому через полчаса покидаю метеостанцию и переношу свой КП к Эрслебену. Делаю это не без сожаления, поскольку моя комната кажется мне символом домашнего уюта. Но...

Эта троица полоумных славян, обстрелявших нашу станцию, сумела взорвать дизель — теперь мы остались без электричества. Пришлось перейти на аккумуляторы. Красных мы, конечно, перебили. Однако, к сожалению, есть потери и с нашей стороны — пятеро погибших. Об этом факте, я, понятно, Центр не проинформировал. Позже будет видно, как это всё повыигрышней преподнести руководству. В моём положении это далеко не мелочь».

Гревер вспомнил, как перепрыгнул через неподвижные ноги раненого, оттеснил плечом ефрейтора и бросился к выходу. Потом домик метеостанции тряхнуло от близкого взрыва, и он понял, что они добрались до дизельной. Когда он выскочил наружу, без шапки, с пистолетом в руке, всё кончилось.

Кто-то из солдат, стоя почти в дверном проёме, обстреливал из ручного МГ пространство слева от себя. Гревер успел заметить долговязого десантника, который выронил автомат и замертво оседал на снег. До него было каких-то полторы сотни шагов. А в двадцати метрах от входа лежал второй. Снег медленно падал с неба и таял на нём, влага собиралась в ладони его вытянутой руки. На месте дизельной зияла чёрная воронка. Изувеченный дизель, накренившись, выдавался из-под кучи почерневших обломков, жалкий и нелепый. Рядом из снега торчал чей-то сапог.

Далеко на воде сиротливо покачивался мотобот, ветер и волны гнали его к противоположному берегу. На кормовой банке угадывалась неподвижная фигура солдата. С борта свешивалась чья-то голова.

А справа от входа он увидел двух своих. Они лежали рядом, голова одного из них упиралась в колени второго. К нижней губе этого последнего прилип погасший окурок сигареты. Очевидно, они были не готовы к бою. Подставились — и сложили головы. «Забыли, где они, сопляки... Да нет, сопляками их, наверно, не назовёшь, это обстрелянные солдаты. Скорее эти десантники выявили незаурядную отвагу, и, хоть замысел их был изначально примитивен, надо отдать им должное — дрались они храбро...»

Далеко впереди неподвижно лежали ещё двое.

«Теперь я оставляю на станции отделение, прежде всего, для связи с «Фленсбургом» и встречи подводной лодки. С точки зрения морали моя передислокация имеет лёгкий привкус бегства. Но так может показаться лишь дилетанту, и я надеюсь что старые солдаты меня поймут. Это не паника и не страх — военная целесообразность диктует нам способ действий».

Он поставил точку и резко закрыл тетрадь, изо всех сил пытаясь не выпустить вовне острую раздражающую мысль: удалось ли обер-фельдфебелю осуществить задуманное? Почему группа не даёт о себе знать?

43

Гауптман Айхлер втянул голову в плечи.