Чёрный юмор Санта-Клауса

– Ладно, уговорили! – сказала я, откидываясь на спинку сиденья. – Но только на полчаса, не больше!

До Дач мы домчались мигом. Борис только и успел, что спросить меня, как я дошла до жизни такой, выслушать горестную повесть о вероломстве моей сменщицы и сообщить, что он стал кардиологом и работает в известной московской клинике.

Пока я, сражаясь с приступом горькой зависти, выражала свое восхищение, мы подъехали к высоким чугунным воротам, створки которых поехали в стороны по первому же сигналу гудка. Из ворот вышел мужик в бараньем тулупе, нагнулся к приопущенному водительскому окошку и предложил:

– Поезжайте прямо к парадному, Борис Верленович. Я потом отгоню машину в гараж.

– Нет-нет, Михалыч, я сам поставлю. А ты ступай к себе, разливай шампанское, не то куранты прозеваешь.

Машина вползла в ворота, обогнула трехэтажный особняк и остановилась у двери встроенного гаража.

– Юр, проводи Алечку в дом. Я только поставлю тачку и присоединюсь.

Красавец-брюнет вышел из машины, открыл мою дверцу и галантно подал мне руку. А потом медленно и бережно, словно я была девяностолетней старушенцией, повел меня к крыльцу особняка. Судя по напряженной физиономии, любезность давалась ему не без труда, но он мужественно ее источал:

– Аля, ради бога, простите меня за первую реакцию на ваше появление. Вы очаровательная девушка, и я искренне рад вашему обществу. Я был немного не в себе. Неожиданные осложнения, знаете ли. Мы с Ольгой и ее сыном собирались встретить Новый год втроем, в узком семейном кругу, так сказать. А потом позвонила дочь Ольги и сказала, что приедет со своим молодым человеком. Они не очень-то ладят – я имею в виду мать с дочерью. Вита была любимицей отца и всегда брала его сторону, несмотря на его многочисленных любовниц. А меня она ненавидит – особенно теперь, после смерти отца. Ведет себя, как полоумный Гамлет. "Мужних сапог не износила…" и все такое. Я хотел уехать, но Ольга воспротивилась. Ко всему прочему, в гости напросился приятель ее покойного мужа, и это еще больше все осложняло. Словом, назревал скандал, и я упросил Боба приехать, разбавить нашу компанию. Боб лечил Ольгиного мужа, и Вита к нему благоволит. Кроме того, он хорошо знаком с тем самым приятелем и вообще умеет разрядить обстановку. Но мы с ним, как нарочно, застряли в пробке и чуть не опоздали. Я извелся, думая, как Ольга справляется одна. А тут еще… – Красавец замялся, сообразив, что любезно закончить фразу с таким началом будет непросто.

– А тут еще на вашу голову свалилась незнакомка со своей просьбой немедленно отвезти ее к черту на кулички! – пришла я на помощь. – На вашем месте кто угодно обратился бы в огнедышащего дракона.

Юрий остановился, развернул меня к себе и прижал мою руку к левому лацкану своего роскошного костюма.

– Вы так хорошо понимаете меня, Аля! Скажите, что прощаете, что не сердитесь на меня.

Я внезапно почувствовала себя героиней мексиканского сериала, перенесенной в чуждый пейзаж среднерусской полосы. Меня почти что сжимал в объятиях смуглый черноокий красавец, страстно шепча нетленные штампы из дамских романов. Помотав головой, дабы стряхнуть наваждение, я довольно бесцеремонно вырвала руку и скомандовала:

– Идемте же, Юрий! Или вы предлагаете встретить Новый год в этих кустах?

Двусмысленность последней фразы дошла до меня только на ступенях крыльца. Но я даже не успела покраснеть и удариться в объяснения, которые бесповоротно смутили бы нас обоих, потому что мы уже пришли. Юрий распахнул массивную (и совершенно бесшумную) дубовую дверь и отступил, пропуская меня вперед. Щурясь от яркого света, я вступила в холл и краем уха уловила чей-то шепот:

– Ольга, нам ее сам бог послал! Говорю тебе…

– А вот и мы! – громко объявил Юрий, прервав интим.

Я посмотрела туда, откуда донесся шепот, и увидела вездесущего Бориса в обществе прекрасной дамы без возраста – ходячей рекламы западной пластической хирургии. Лицо дамы выражало странную смесь плохо сочетаемых чувств: растерянность, надменность и какое-то звериное любопытство.

– Знакомьтесь, девочки, – бодро сказал Борис, не позволив паузе затянуться. – Это Алевтина, подруга моей суровой юности; это Ольга, наша прекрасная и очень гостеприимная…

– Мама! – Раздвижные двери разъехались в стороны, открывая вид на вторую половину огромного холла, величественную лестницу и сердитую смазливую девицу. – Мы сегодня сядем за стол или ты собираешься всю ночь обжиматься по углам?

Подумав, что эта реплика гораздо убойнее моей про кусты, я утешилась и, пока мать выговаривала дочери за вульгарность, позволила себе немного оглядеться. Первым мне на глаза попался расхлябанный юнец, который выделывал на лестнице замысловатые па и гримасничал за спиной невысокого крепыша лет тридцати, чей простецкий облик совершенно не вязался с интерьером особняка. "Сын хозяйки и бойфренд малышки Виты", – догадалась я и подняла взгляд к верхней площадке лестницы, где стоял, опираясь на балюстраду, еще один джентльмен.