Чёрный, как тайна, синий, как смерть

Хоппер прыгающей походкой прошёл по улице Вивьен и свернул в старинный пассаж «Панорам». Здесь было несколько открытых кафе и торговцев марками, но художник нигде не задерживался. Выйдя на бульвар Монмартр, он свернул к бульвару Осман. Наконец, когда Ленуар уже начал думать, что Хоппер в качестве моциона собирается сегодня обойти весь правый берег Парижа, тот свернул на улицу Жубер и остановился у тёмного трёхэтажного дома с занавешенными окнами. Ленуар замер в подворотне напротив.

С виду дом ничем особенным не выделялся: на нём не было никакой таблички, и редкие прохожие шли мимо, спеша по своим делам. Но когда Хоппер открыл первую дверь и уткнулся носом во вторую, Ленуар понял. Двойные двери делают в игорных домах и домах терпимости… Какое разочарование! Банальнейшая

штука: мужчина средних лет идёт играть в карты или веселиться в бордель. Ленуар уже подумал было поворачивать домой, но на слежку было потрачено слишком много времени, к тому же первая дверь не захлопнулась, а, словно заглядевшись в сторону, застыла на месте.

Во второй двери открылось окошко, и через решётку на Хоппера посмотрели тёмно накрашенные глаза пожилой дамы. Значит, дом терпимости. Дама, кажется, узнала Хоппера, но дверь ему открывать не спешила. Они о чём-то поговорили, а потом американец вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт и протянул через решётку. Окошко закрылось, а когда через три минуты открылось снова, женская кружевная перчатка протянула Хопперу несколько купюр. Американец кивнул, взял деньги, оглянулся и быстрой прыгающей походкой пошёл в сторону оперы.

Что же он продал?.. В следующую минуту ноги уже сами несли сыщика к двери дома. Он постучался. Окошко открыла та же дама.

– Что вам будет угодно, мсье? – Её голос звучал учтиво, но настороженно.

– Мне хотелось бы ненадолго забыть о моей супруге… Вы открыты? – сымпровизировал Ленуар.

– Вы из «Галери Лафайет»?..

Габриэль Ленуар сначала не понял, почему его об этом спросили, но на всякий случай кивнул.

– Сколько у вас времени? – спросила в ответ дама.

– Думаю, что часик есть… – неуверенно проговорил Ленуар, но его собеседница, похоже, решила, что клиент сомневается в том, смогут ли его здесь быстро обслужить, и открыла вторую дверь…

– Тогда не будем зря тратить время. Следуйте за мной. Мадам сейчас вас примет.

– Сразу у себя?.. – сглотнул Ленуар.

– Нет, мадам Жюли – это хозяйка нашего заведения. Она покажет вам девочек. Правда, в это время многие заняты. Не только у вас жена пошла за покупками в «Галери Лафайет».

Ах вот почему этот дом терпимости был открыт сегодня днём! По воскресеньям, пока жёны выбирали себе наряды, перчатки и шляпки, скучающие на улице мужья пользовались свободной минуткой и тоже выбирали себе… развлечение. Это было удобно: бордель находился сразу за магазином.

Они стали подниматься на второй этаж. Ленуар шёл за своей проводницей, думая о том, как бы ему достать у неё из кармана конверт, который ей передал Хоппер. Действовать надо было не мешкая.

На лестнице ярко горел свет. Ленуар сделал вид, что поскользнулся и упал на колено…

– Простите мою неловкость! Должно быть, от света голова закружилась… – пробормотал он.

Помощница хозяйки согнулась помочь ему встать, и, когда она взяла его под локоть, Ленуар вытащил у неё из кармана конверт и незаметно сунул его себе за пояс. Теперь можно было уходить, но на втором этаже его уже встречала мадам Жюли, статная женщина лет сорока, упакованная в корсет.

В гостиной ничего не должно было напоминать о повседневной скудости красок. На мозаиках томно изгибались тела весталок и бугрились силой мышц древнегреческие боги, а несколько десятков овальных зеркал в тяжёлых золотых рамах отражали клиентов заведения и их эфемерных спутниц. Как и положено в столичных заведениях, на бледных, никогда не видевших солнечного света, девушках были только чулки и украшения. Если в провинции мужчины мечтали провести ночь с «благородно одетой дамой», «монахиней» или «восточной красавицей», то в Париже все спешили. На костюмированные игры ни у кого не было времени, всё делалось по-быстрому и желательно как можно более экзотичным способом. В затхлом воздухе пахло шампанским, рисовой пудрой, по́том и мужским одеколоном. Бархатные диванчики манили присесть.

– Сейчас у нас свободны Олимпия, Пантера и Бритая Ирма… Какую вы хотите оседлать? – показала жестом на девушек мадам. Первая была рыжей, вторая чернокожей, а третья – очень высокого роста.

Ленуар кашлянул. На сей раз у него закружилась голова уже не от света. Ему потребовалось приложить определённые усилия, чтобы не заблудиться в тумане своих желаний, – денег всё равно не было, а за «оседлать» надо было платить не меньше десяти франков. Зная, какой типаж девушек пользуется в борделях наибольшей популярностью, он спросил:

– А голубоглазой брюнетки у вас не осталось? Я, видите ли, традиционалист…

– Нет, они пока заняты. Если хотите, можете подождать полчасика вот здесь, за столиком. Принести вам яблочного пирога? Что будете заказывать?