Чёрный коршун русской смуты. Исторические очерки

И так его растрогал мой, казалось бы, совсем обычный человеческий поступок! Он даже прослезился и прошептал: «Надо же, такая тяжелая обстановка, и Вы нашли для меня время…»

– Но ведь были, вероятно, в работе военных контрразведчиков и промахи, и просчеты?

– Не обошлось, конечно, и без них, чего уж там. Например, вспоминая теперь нашу работу, с сожалением отмечаю, что в борьбе с противником не всегда отдавали мы должное проведению по-настоящему чекистских, оперативных мероприятий, использованию тонких методов. Да, нам удалось, как я уже отмечал, наладить агентурную работу как на передовой, так и за линией фронта, и в нашем тылу, но вот крупных мероприятий по дезинформации противника мы почти не проводили. Лучшим средством для этого было бы завязывание с абвером радиоигр. Но до такой степени оперативного искусства мы тогда еще не доросли. Хотя, безусловно, могли этим заниматься, ведь нами было захвачено большое количество вражеских лазутчиков. Многие были с исправными рациями… Это наш просчет.

В разговоре с вами я отметил факты малодушия у представителей командования фронтом и армиями. Довольно неприятно об этом вспоминать, но такие факты, хотя и очень редко, встречались и у моих подчиненных. Например, в самый ожесточенный момент битвы за город бросил одну из армий начальник ее Особого отдела и удрал вместе со своим отделом на левый берег Волги. Этот случай я и сейчас расцениваю как дезертирство. Признаюсь честно, что, будь моя воля, я бы поступил с ним, как это положено по законам военного времени.

О случившемся я доложил телеграммой Абакумову, и тот отстранил труса-руководителя от занимаемой должности. Потом этот дезертир мне отомстил одним из приемов, которыми пользуются такого рода низкие люди. Когда в 1951 году я был вместе с Абакумовым и другими генералами по незаслуженным обвинениям заключен в Лефортовскую тюрьму, он активно строчил на меня всякие доносы. Что поделаешь, подлецы встречались и среди военных чекистов.

С сожалением вспоминаю также, что не всегда удавалось отстоять людей, которые были жертвами чьих-то интриг.

Вот, например, такой случай. Приехали однажды на Сталинградский фронт Г.М. Маленков и Г.К. Жуков. Ночью у меня раздается звонок. У телефона – сотрудник их охраны, просит меня зайти. Прихожу в указанную землянку. Оба они лежат на походных кроватях – раскидушках, – и Маленков и Жуков. Один слева от двери, другой – справа.

Никто из них меня даже не поприветствовал, как говорится, не сказал ни здравствуйте, ни до свидания. Жуков лежит, читает что-то, на меня – ноль внимания. А Маленков, не поднимаясь с постели, спрашивает:

– У нас к вам только один вопрос. Что вы можете сказать о работниках штаба фронта?

Я ответил, что по моей линии претензий к офицерам штаба нет, что все они проверенные и надежные люди.

– Можете идти, – сказал мне после этого Маленков.

Странный это был разговор, и я тогда ничего не понял. Тем более, что был обескуражен подчеркнуто пренебрежительным к себе отношением. Мне казалось, и кажется теперь, что, будучи далеко не последним лицом на фронте и в общем боевым генералом, я такого отношения к себе не заслужил. Думаю, что это было проявление самого обычного хамства.

А той ночью был арестован и увезен в Москву один из офицеров штаба фронта. Я потом говорил с Абакумовым, спрашивал, за что же был арестован офицер? Абакумов ответил, что это указание идет сверху и обсуждению не подлежит. Сотрудник штаба затем года два сидел в тюрьме и в конце концов был отпущен, так как в отношении него действительно не было никаких материалов. Ясно, что он пал жертвой чьей-то грязной интриги.

– Было бы интересно узнать, каково Ваше отношение к приказу Наркома обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года?

– Этот известный сталинский приказ, в обиходе называвшийся «Ни шагу назад!» оказал огромное воздействие на ход военных действий, поэтому ваш интерес к нему вполне оправдан.

Лично я испытываю к нему двойственное отношение.

С одной стороны, он как бы подставил под удар военных контрразведчиков. Потому что именно особисты полностью возглавили деятельность заградительных отрядов, направленных в тыл действующих армий и боровшихся против паникеров, дезертиров, изменников и вражеских шпионов. Особый отдел поэтому приобрел как бы карательные функции, вследствие чего многие бойцы, не знавшие сущности работы военной контрразведки, стали побаиваться особых отделов, считать их сугубо репрессивными органами. То есть, с выходом приказа № 227 отношение к нам в войсках сильно изменилось.

С другой стороны, полностью признавая довольно жестокий характер сущности этого приказа, нельзя не отметить, что он сыграл серьезнейшую стабилизирующую роль в нормализации боевой обстановки на нашем фронте. Практически полностью прекратились случаи массового бегства солдат в тыл с передовой. Трудно не согласиться с тем, что в тяжелейших условиях Сталинградской битвы это было крайне важно.