Чёрный нефрит [СИ]

— Теперь-то понимаю, — он вновь засмеялся без следа веселья, — вот кого ты спасала, кого защищала; выживи он в плену — ты, чего доброго, прислала бы мне приглашение на свадьбу! Вот обрадовался бы отец: драгоценная воспитанница породнилась с его убийцами!

Вэй Юн вскинула дрожащую руку и замерла на середине движения, как если бы с трудом удержалась, чтобы не отвесить пощёчину:

— Да ты меня и слышать не хочешь! Люди под моей защитой невиновны, а ты требуешь, чтобы я выдала их для казни; ты желаешь смерти и вечного забвения тому, кто помог нам. Разве этого не довольно, чтобы мне теперь считать тебя безумцем?! Нет, тебе лучше выдумать вздор, в который проще верится!

— А что ты прикажешь думать? — как ни старался Цзян Чен держать маску спокойствия, сквозь речь его сочился яд. — Ты сбежала из Пристани Лотоса — так своевременно, а затем прятала ребёнка!

— Прятала?! Да у меня просто не было гонца, которого заклинатели не убили бы на подходе!

Теперь всё сделалось неважным: что бы она ни сказала, Цзян Чен уже не мог, не хотел верить ей. Женщина, стоявшая перед ним, и сама не спешила больше убеждать, как будто не нуждалась ни в его мнении, ни в понимании. Упрямая и чужая.

— Если ты будешь и дальше защищать их, сгинешь вместе с ними. Тот, кто словом или делом поддержал тиранию Ци Шань Вэнь — враг нашего союза.

Он надеялся увидеть хоть тень прозрения, надеялся, что Вэй Юн, по крайней мере, задумается о сыне, едва успевшем увидеть свет. О ребёнке, которого столь многие пожелают разорвать за материнские грехи. Но нет — лишь новая усмешка:

— Ах да. Тебе ведь важно лишь то, что теперь подумают главы других орденов; до справедливости тебе уже давно дела нет.

Терпение, и без того не безграничное, с треском лопнуло.

— Я думаю о благе ордена Юн Мен Цзян; о том, как спасти тебя от суда, от верной гибели. Уж не знаю, о чём и чем думаешь ты!

За спиной громыхнуло, и всё стихло; Вэй Ан Ю не оборачивалась, но знала: Цзян Чен уходит, как всегда, пылая яростью и даже не думая как следует прояснить дело. Вот же упрямец: как вобьёт что-нибудь себе в голову, так и палкой не выбьёшь! То существо, которое осталось от Вэнь Нина, осознало тщетность своих попыток освободиться и затихло. Замолчал и младенец. Повисла тишина, тревожная, душная, густая, как воздух перед грозой.

— Ну вот, малыш Юань, — чуть отстранённо заговорила Вэй Ан Ю, играя с сыном, как с котёнком, кончиком ленты, — мы и остались совсем одни. Ничего. Хотят нас достать, так пусть попробуют!

Одна из последних нитей, связывавших её с прошлым, натянулась до предела — и оборвалась. Тот, с кем Вэй Юн росла бок о бок, уходил, больше не оборачиваясь: в глубине его глаз пылало злое пламя, которое, обернувшись гневом, могло бы спалить дотла гору Луан Цзан, И Лин, весь мир.