Чёрный пепел золотой травы (СИ)

— Тебе что-то покоя не даёт, с тех самых пор, как мы наружу поднялись, — заявил он, усаживаясь посреди травы. Как будто это не он сам не так давно расписывал мне все ужасы, которые произойдут, если вовремя не уйти со станции.

— Да. Эти… Как ты их назвал, беглецы? Ты сказал, их идея…

— Это выбраться отсюда, — закончил он за меня. — Так в чём проблема?

Я медлил, подбирая слова.

— Не мог бы ты рассказать об этом подробнее? Я тут не так долго, и о чём-то подобном слышу впервые. Отсюда и правда можно сбежать? Как? И куда?

Он вздохнул.

— Ладно, давай поболтаем. По-хорошему, нам бы отойти сначала на приличное расстояние, прежде чем языками чесать. А ещё лучше — закопаться поглубже, чтоб они нас и вовсе никогда не отыскали… Да только они и из-под земли достанут, если захотят.

Он поудобнее прислонился к камню, возле которого мы расположились, совсем не торопясь раскурил свою трубку-ворона и уставился единственным глазом в одну точку.

— Люди, — начал он, и его профиль поглотило выдохнутое вместе со словами облако дыма, — умирали всегда. Кто-то, конечно, болтает, что раньше, мол, они были бессмертными, а умирать стали уже потом, в наказание за то или за это, и всё в таком духе. Но это всё чушь собачья. Мы умирали всегда, это я точно могу тебе сказать. И, как ты, наверное, догадываешься, далеко не каждому это по душе. Некоторые при жизни пытаются найти средство, которое подарило бы им бессмертие. А здесь… Одни с такой участью смиряются, другие нет. Вот ты, когда понял, что случилось, сильно психовал?

— Вообще не психовал… Что бы это ни значило.

— Вот-вот. И я тоже, и большинство тех, кто здесь оказывается. Мы смиряемся со смертью, постепенно. Но не все из нас. Некоторые, когда до них доходит, что они умерли… Как бы выразиться… В общем, они ведут себя неестественно.

— Неестественно, — повторил я механически, пробуя слово на вкус. — Неестественно для кого-то, узнавшего о своей смерти? И о существовании загробной жизни?

— Ну да, да, — отмахнулся он, рассыпав сноп искр. — Рассуждая логически, в подобной ситуации именно такого поведения и следует ожидать, но опыт — как минимум, наш с тобой — подсказывает, что это неверно. Как человек, уходящий на дно на середине реки, не хочет сдаваться и бултыхается на поверхности, так и они суетятся, надеясь, что на поверхность ещё смогут выбраться. Вот только в отличие от нашего утопленника они уже на дне, когда пора бы успокоиться.

— Ладно… Продолжай.

— Так вот… — Он вгрызся зубами в трубку и нахмурился. — О чём я говорил? А, да. Рано или поздно среди таких идиотов, не желающих принимать факт собственной смерти, должен был появиться кто-то, кто сплотил бы их и повёл в одном направлении. И он появился — не знаю, правда, когда и где, потому что произошло это ещё до того, как здесь очутился я. Но он появился. Человек, по чьим присмотром осоловелые от ужаса одиночки, до того не находящие себе места, стали объединяться в маленькие группки, группки — в банды посерьёзнее, а банды в итоге слились в самую обыкновенную армию. Армию, которая упорно идёт к одной цели, несмотря ни на что. Цель, приятель, оправдывает средства — можешь считать это их официальным девизом и прямым руководством к действиям. Начали они с того, что обустроили где-то посреди чистого поля лагерь. Да что там лагерь — настоящую крепость! Позже туда со всех краёв загробного мира стали стекаться мертвецы, такие же психи, как они, и не успели мы глазом моргнуть, как их собралось несколько сотен. А сейчас наверняка уже и за пару тысяч перевалило. Да… Из этого своего лагеря они регулярно высылали — и до сих пор высылают — так называемые поисковые отряды. Те набирают им новых рекрутов и рыщут по окрестностям в поисках припасов, и чтоб мне пропасть, если я хоть самую малость представляю, зачем они им на самом деле. Не гнушаются и грабить, если кто-то из встречных к ним присоединяться не хочет, а некоторых и вовсе забирают с собой. Готов последний глаз на кон поставить, недолго делу и до убийства дойти, не будь мы и без того мертвы.

Он замолчал, переводя дыхание после длинной тирады.

«Некоторых и вовсе забирают с собой». Я сглотнул, вспомнив, чем чуть было не закончилась стычка с теми тремя.

— И что они делают с теми, кого забирают?

— А вот как кого-нибудь из них посчастливится встретить, так и поинтересуйся. Мне пока не довелось.

Я поёжился, размышляя о том, насколько контрастировало умиротворение, в котором жил на своей станции Смотритель, или комфорт покинутой обители самого Игрока с озвученной им историей людей, которых он называл Беглецами. И, словно прочитав мои мысли, он пробормотал вполголоса, как будто бы обращаясь сам к себе:

— Каждый сам создаёт для себя собственный, персональный ад. Это справедливо для живых, это справедливо и для нас.

— Что ты имеешь в виду?