Чёрный пёс

Допрос Гарри, с небольшими перерывами, продолжался весь день. Полицейские внимательно следили за тем, чтобы он вовремя получал пищу, достаточно отдыхал, и постоянно спрашивали у него, не нужны ли ему услуги адвоката. Закон о полиции и доказательствах в уголовном праве[112] обязывал их убедиться, что он правильно понимает вопросы, не устал, не испытывает каких-либо неудобств и не находится под влиянием препаратов, изменяющих его сознание, а также что он регулярно питается и имеет доступ к туалету.

Команды допрашивающих постоянно менялись в надежде на то, что его смогут сломать изменения в тактике допроса и в задаваемых вопросах. Кроме того, это позволяло офицерам заниматься нудной работой по прослушиванию записей и их расшифровкой. В перерывах они могли сами проанализировать свои результаты и обдумать стратегию следующего допроса. К тому же допрашивающим тоже требовался отдых, особенно после часа, проведенного в компании Гарри Дикинсона.

— Послушайте, Гарри, мы все знаем, что старики тоже иногда испытывают похоть. Ведь с возрастом сексуальные желания не исчезают совсем, правда? А, Гарри? Это же совсем не так, как думают некоторые. Так что я думаю, что молоденькие девочки все еще возбуждают вас, не так ли? — Перегнувшись через стол, инспектор Хитченс смотрел прямо в лицо арестованного. Он пытался рассмотреть трещину в этом монолитном фасаде, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию на свои вопросы. — Просто не очень приятно осознавать, что твой милый дедушка все еще заводится от присутствия молоденьких женщин, совсем как раньше, когда он сам был молод. Поэтому легче притвориться, что такого не бывает, верно? Как говорится, с глаз долой — из сердца вон… Ведь то, о чем не знаешь, не болит… Но мы-то с вами понимаем, что это не так, правда, Гарри?

Дикинсон не ответил, закуклившись в своем молчании и глядя на Пола как на деревенского дурачка.

— И иногда все это может зайти очень далеко. Когда уже совсем перестаешь себя контролировать. Правильно, Гарри?

Старик пренебрежительно приподнял одну бровь, как бы показывая, что он достаточно знает о том, как держать себя в руках.

Все полицейские, принимавшие участие в допросах, имели специальную подготовку в области техники ведения допросов. Ключом к успешному проведению допроса, который включает в себя следующие этапы: знакомство, объяснение причин и целей допроса, совместное сотрудничество и получение результатов, — являются открытые вопросы. Основной целью допрашивающего является вывод допрашиваемого на все более высокий уровень вопросов — на открытые вопросы, начинающиеся со слов «кто», «что», «почему», «когда», «где» и «как», после которых уже следуют зондирующие[113] вопросы. По теории, если допрашиваемый в чем-то лжет, он не сможет продолжать лгать, отвечая на подробные зондирующие вопросы. В то же время закрытые вопросы, требующие только односложных ответов, были слишком большим соблазном для людей, подобных Гарри.

— У нас есть заявление мистера Гэри Эдвардса, орнитолога-любителя, который видел человека, похожего на вас, проходившего по тропинке недалеко от того места, где было найдено тело Лауры Вернон. Этот человек шел в сопровождении собаки. Это были вы, мистер Дикинсон? — спросил Хитченс.

Диана Фрай с надеждой посмотрела на старика, который открыл рот, чтобы заговорить. Он выглядел расслабленным и успокоившимся и в то же время держался слегка отстраненно от всего, что происходило в комнате для допросов, которая вполне могла вызвать приступ клаустрофобии. По иронии судьбы на него, казалось, совсем не действовал стресс, в котором находились проводившие допросы офицеры. Они нервничали от того, что скоро им придется предоставить ему очередную возможность отдохнуть, так и не достигнув какого-то прорыва в своей деятельности.

— А этот любитель — наблюдательный парень, а? Он что, описал цвет моих глаз и все такое? — поинтересовался Дикинсон.

— Мистер Эдвардс видел старика…

— А вы считаете, что все старики похожи друг на друга? — уточнил арестованный с улыбочкой, которая была способна вывести из себя любого.

«Не относящиеся к делу и глупые замечания допрашиваемого не должны приниматься во внимание», — гласит учебник. Но полицейские с радостью хватались за любое высказывание Гарри Дикинсона, и не важно, относилось ли оно к делу или нет, и было ли оно глупым или умным. Ведь это была хоть какая-то реакция с его стороны, что-то большее, чем его каменный, высокомерный взгляд.

У Гарри же был вид человека, который с христианским смирением переносит глубочайшее неуважение к своей персоне. Он не давал своим противникам никаких эмоциональных зацепок, кроме мрачной и неизменной неприязни.

— Вы придерживались той же политики в отношении вашей жены, Гарри? — не сдавался, пытаясь разговорить его, Пол. — Меньше знаешь — крепче спишь? Все равно от женщин нельзя ждать ничего хорошего, что бы ты им ни говорил. Поэтому лучше им вообще ничего не рассказывать. Не так ли? Они счастливы с тем, что сами себе придумывают. Вы ведь именно так думаете, Гарри?