Чёрный свет, белая тьма

Костёр почти догорел. Только головёшки алеют. Пора бы уже идти, далеко ещё до цели, а у него не так много еды и патронов с собой, что бы позволять себе рассиживаться у потухшего костра, любуясь на восход. Впрочем, на восход он не смотрел. Взгляд застыл на угольках. Какой-то завораживающий эффект от них образовался. И не понятно в чём дело…, может просто лень ему вставать и идти. Или не в этом дело? Он тяжело вздохнул, автоматически осмотрелся – прислушиваться не нужно было, он уже научился прислушиваться всегда и везде. Даже когда под кустик гадишь, нужно прислушиваться. Вычленять звуки среды, от своих собственных. А то какнешь так, расслабишься и всё – снова напрячься не успеешь. А как ты напряжёшься, если всё чем напрягался, уже откусили? Вместе с тем, что там виселось. Видел он однажды такое. Напарник присел посреди поля, напрягся, покраснел и как…, в общем, было громко, он на мгновение отвернулся, испытав отвращение от картины сей, да и запашок тот ещё был, задохнуться можно. Мгновение. Одно драное мгновение. Когда повернулся, над головой довольного напарника, сияли они – жёлтые, злые, голодные глаза. Они вдруг ушли вниз, а потом напарник закричал. Спустя мгновение, он упал носом вперёд – то, что он напрягал, с хрустом пережёвывали мощные челюсти, медленно проступавшие прямо из воздуха. Парень умер сразу, видимо, от болевого шока. Он почти не мучился. Покакал, удовольствие ощутил, резкая вспышка боли и всё, уже на том свете…

Он этой химере зарядил из подствольника прямо в пасть. Обоих разнесло в куски и химеру и напарника, который, может быть, был ещё жив. С откушенной задницей помер бродяга сталкер, даже не успев понять, что с ним случилось…, смешно. Но не очень. Нездоровый это смех. Он рассказал эту историю опытным местным бродягам, однажды, за общим костром. Он говорил без тени улыбки, просто излагал, как всё произошло…, а они покатились от смеха. Один чуть не упал в костёр, стирая слёзы с глаз. Смешно…, им было смешно. Он тогда не понимал почему. Теперь и сам, вспомнив, невольно улыбается. Впрочем, тут же сгоняет улыбку прочь. Всё-таки, человек погиб, пусть так, но всё же человек, трагедия случилась…, сколько он таких трагедий уже наблюдал? Наверное, слишком много.

Он покосился на свою ношу. Лежит у костра. Тихо-тихо лежит. Синеет в зелёной траве. Передёрнуло. Что это за хрень такая, что способна превратить плоть, вот в это? Ни с чем подобным он раньше не сталкивался. Получил заказ, пообещал принести части, которые не испортятся в дороге, а ему дали шприц с синеватым раствором и сказали, что заплатят только за целый образец. Пожал плечами и пошёл…

Протянул руку и ткнул пальцем прямо в череп, покрытый твёрдой коркой. Потом ткнул в крепкий плоский живот маленького тельца. Упругий, словно резиновый, а корка твёрдая, как и должна быть. Под этой коркой, мощная пасть усеянная кучей клыков – редкая эта тварь, её трудно найти, а добыть ещё труднее. Пришлось побегать, что б это уродливое тельце тут оказалось…, втроём они бегали. Два подземелья обшарили, с полтергейстом поругались, на стаю кровососов нарвались – тогда одного из них и не стало. Кучу лиха съели, но нашли.

-На двоих оно легче делится Белый. – Заявил напарник, сумевший остаться в живых.

Он согласно кивнул тогда – оно ведь и правда, на два-то делить попроще будет…

Вчера напарник наступил в аномалию.

Потому что на один делится ещё лучше.

Белый безрадостно улыбнулся – мысли прозвучали так, словно он сам напарника толкнул в аномалию…, вообще-то, сам. Взял и бросил в Живодёрку. И смотрел как с жутко орущего парня, слезает кожа, за ней пласты мяса, потом посыпались кости. Рука всё рвалась к пистолету, что бы добить, чтоб не мучился парень. Он не стал этого делать – он смотрел, как напарник умирает в жутких мучениях. Смотрел, пока у него не вытекли глаза…

Звучит ещё хуже, словно он маньяк какой-то…, а ведь когда-то был добрым, ему многие говорили, что он добрый. А тут…, а тут напарник врезал ему прикладок в затылок и с силой толкнул вперёд. Прямо в аномалию.

Потому что на один, делится ещё лучше, чем на два.

Детское увлечение спортом, спасло ему жизнь. И, наверное, счастливый случай, хотя напарник, останься он в живых, сказал бы, что Зона его любит…, никак у него не получается принять эту странную мистическую дурь, что окружает жизнь сталкеров. Они видят Зону, словно какое-то божество. Она для них словно живая, словно со своим разумом, волей, желаниями…

Он услышал что-то и резко повернулся, вскидывая автомат к плечу. Поэтому приклад не оглушил его, а лишь взорвал голову вспышкой боли и бешенства. Белый среагировал автоматически, он даже не запомнил, что и как сделал. Просто вдруг увидел, как швыряет своего напарника из грубого захвата. Прямо в аномалию. Которая оказалась Живодёркой.