Чёрный центурион

Вмешаться или нет? С одной стороны, надо бы, так как из-за меня все началось. С другой стороны, если я буду во все драки влезать, то кем усыновленные мной ребята вырастут? Пока думал, не сказать, чтобы долго, не больше минуты, все закончилось. Как ни обидно, но возраст и сила оказались более весомыми аргументами, нежели численное превосходство. Моим деткам намяли бока. Удивился тому, что мне от этого почему-то обидно, реально так обидно. Даже намного больше, чем тогда, когда мой рейд по прогрессу обходил кто-то из конкурентов.

Оценив, что повреждений дети никаких не получили, только в грязи вывалялись, да у Рогана вроде глаз заплывет, решил, что мне сейчас выходить будет неправильно. Их побили, а тут я выйду, что они о себе подумают? Но и оставлять их так, одних во дворе, да побитых, тоже не дело. Но тут на крыльце дома появилась Ларса, которая, как оказалось, все видела из окна. Спокойно, без лишней суеты, девушка отряхнула детей, сняла с Валария порванную рубаху и тихонечко их отчитала за то, что драться в гостях нехорошо, что можно было и словами обойтись. Мальчишки стояли, нахохлившись, явно пропуская эти нравоучения меж ушей. Тихо сделал два шага назад. Сделаю вид, что ничего не видел, обойду дом с другой стороны, будто только что появился.

Нет, я не испугался того, что мне придется как-то утешать мальчишек. Ушел я не по этой причине. Ушел потому, что не надо детям, чтобы их новый отец видел их проигравшими. А вот с тем, что обо мне так говорят даже соседские дети, с этим надо что-то делать. Плохо это для детей, когда их папу ни во что не ставят.

Вроде этот погонщик – как раз сосед той женщины, во дворе которой мы остановились. Понимаю, что не дело бить отца за поступки сыновей, знаю, но злость меня буквально раздирала на куски. В задумчивости вышел на улицу, чтобы зайти во двор с другой стороны, и тут же столкнулся нос к носу с тем самым соседом. Причем так неудачно, что мы буквально лбами приложились до искр в глазах.

Погонщик оказался крепким мужиком, лет за тридцать, высокий, моего роста, с крепким, очень крепким лбом! Я даже растерялся: вот шел искать его и повод подбирать, чтобы лицо ему набить, и вот он сам на меня налетел! К тому же и сыновья его вот рядом стоят.

Стоим в шаге друг от друга, лбы потираем. И тут младший из его детей говорит:

– Папа, это тот самый, мы тебе рассказывали, тот, который сам себя в повозку запрягает!

Взгляд погонщика становится презрительным и каким-то надменным, что ли? Непроизвольно сжимаю кулаки, он так удобно стоит, на прямых ногах, голову задрал, что апперкот с правой точно отправит его в нокаут.

– Дядя, вы осел? – тут же якобы уточняет глумливо старший мальчишка, явно чувствующий себя в безопасности рядом с отцом.

Не знаю, почему я не ударил. Нет, не ребенка, конечно, а погонщика. Вместо этого я потер лоб, достал бандану и, повязывая ее, спокойно сказал, глядя прямо в глаза мальца:

– Я не осел, – поправил бандану и, добавив в голос равнодушия и пофигизма, договорил, – я мул.

Прежде чем дети успели рассмеяться, продолжил:

– Так нас называют гражданские… Легионеров.

Детский смех так и не зазвучал. А сам погонщик внезапно сник, куда-то делась вся его надменность, он сдулся, как проколотый шарик. Засуетился, схватил своих детей за уши, одного за левое, другого за правое, и со злобой в голосе зашипел на них:

– А ну извинились перед гражданином! Ишь ты, распустила вас мать, что прохожих и гостей деревни оскорблять себе позволяете!

Мне смотреть на эту сцену даже противно. Но краем глаза заметил, как через щель в заборе из двора за нами наблюдают две пары любопытных глаз, кажется, это Салий и Валарий. По этой и только по этой причине дослушал сбивчивые извинения чужих детей. Только вот набить лицо этому погонщику теперь хочется просто нестерпимо! Что же он, тварь, делает-то?! Зачем на людях, а за этой сценой наблюдают прохожие, он унижает своих детей? Ладно заставил бы извиниться, все же оскорблять незнакомых людей и правда нехорошее занятие. Но он же их и за уши таскает, и по затылкам колотит. Скрежеща зубами, что вызвало у этого труса еще больший испуг, сказал, что я удовлетворен извинениями, холодно кивнул и прошел во двор. Сколько сил мне стоило не врезать ему! О! Сколько сил…

Уже во дворе отчитал Рогана за фингал. Сказал, что прежде чем прыгать куда-то и падать так неудачно, надо сперва подумать, стоит прыгать или нет. Тот сделал вид, что понял, при этом смотрел на меня какими-то влюбленными глазами. Впрочем, остальные мальчишки смотрели на меня так же, это что, на них так уличная сцена подействовала? Ничего не понимаю, я же никого не побил, за них не заступался, почему они так смотрят? Да и Ларса, в ее взгляде какая-то гордость, что ли? Она что, тоже все видела? Странная у них реакция какая-то.