Чёрный

– Света, ну зачем ты так! А я-то ведь думала, тебя родители бьют! Я видела синяки. Теперь понимаю. Это просто твой организм уже переставал справляться… А у меня… Я упала с обрыва, – улыбнулась Даша. – Но осталась жива. А мои родители… Они пили, не переставая, пока чуть не похоронили меня. С того момента за весь год ни капли. Это даже пугает. Я ведь столько раз пятый угол искала! Столько раз по ночам не спала! Сколько ругани было! Я сейчас не могу смотреть адекватно на выпивших людей, меня трясти начинает. А тогда мне уже жить не хотелось… Даже не думала, что так моё желание исполнится.

– Не понимаю я только, куда из моей жизни целая неделя исчезла между тем, как я ушла и тем, как меня нашли… – поделилась Аня, но тот же вопрос и остальных ребят.

– Паша, а Маша-то где? Когда придёт? – спросила Аня.

– Сидите вот тут вы все у неё дома и не знаете, что с ней было? Неужели всё это время было неинтересно, с кем что случилось? – спросил ответом Паша.

– Ну, меня тут не было, я только вчера приехал, – оправдался Серёжа.

– Что-то как наваждение какое-то. Ведь и правда, почему-то мы ни разу за всё это время не пересекались даже случайно на улице… – подумал Егор.

– Похоже, каждый из вас так был рад своим исполнениям желаний, что они оказались важней вашей дружбы… – укорил Паша, от чего все ребята поникли.

С кухни к ребятам пришла мама Маши и принесла выпечку. Паша помог ей принести чай для ребят.

– Скажите, где Маша! Что с ней? – забеспокоились ребята спрашивая Маму Маши.

– А что тут говорить…

Трагедия

Год назад…

Уже давно встало солнце, и весело пели птицы. Сторож увидев, что калитка ограды открыта пошёл проверять и искать причину.

– Ох да когда же кто-нибудь что-то сделает с этой стаей псов?! Они же совсем дикие. Снова ждут, пока кого порвут. Так… Вот, – мужик взял в руку стальной прут, чтобы при случае было чем отбиться.

– Странно, не похожи на собачьи, – подумал он, разглядывая переметённые следы. – Они таких не оставляют.

Сторож дошёл по следу до вырытых могил. Он смотрел на могилы не с удивлением или непониманием. Его пробрал страх. Ведь вчера их не было. Ни следов, ни ям, лишь заметённая земля. Он подошёл и стал заглядывать в них.

– Как же это так? Кто и когда мог их вырыть? Не бродячие же собаки… Ведь не было их! И не просил никто копальщиков. Кто-то лежит что ли?! – сторожа пробрала дрожь.

Он спрыгнул в первую яму и стал разгребать нападавший за ночь снег. Но это оказался лишь сугроб. Сторож вылез и пошёл осматривать другие ямы. И в одной он увидел укрытую снегом фигурку девочки. Снег лежал на ней так, словно одеяло, скрывая всё, кроме лица.

– Ох, господи! Что же это! Как это?! – бормотал он, спускаясь в яму.

– Господи… Это же девочка! – он стряхнул снег и прикоснулся к ней, её тело было ледяное и окоченевшее. – Мертва… Совсем юная и такая красивая… Что же такое-то… Почему? Надо в скорую! Не, в полицию! Ох, как же, как же так, как же так! – сторож позвонил и в скорую, и в полицию.

Стоял он в могиле и смотрел на застывшую навеки прекрасную девочку. В изголовье иконка и несколько свечей. В руке мёртвой хваткой пальцы держат старую книгу, на груди лежит кусочек бересты, чуть ниже крестика. Сторож взял и развернул бересту. На ней были семь строк на непонятном языке, и только последняя зачёркнута. А в самом низу ещё одна надпись, только уже написана не углём, а кровью: «Жертва принята». Сторож выронил бересту из рук.

– Кто же такое мог с тобой сделать! Изверги! – сторож перекрестился, зажёг свечи над головой девочки и стал читать молитву за упокой.

Ранее, прошлой ночью…

Маша тихонько прокралась через ограду и проскользнула на кладбище. Началась сильная метель. Девочке стало совсем трудно идти. Но её худенькие ножки делали шаг за шагом в самый дальний конец кладбища. Руки и ноги уже совсем замёрзли и еле шевелились. Наверное, попади она сейчас в тепло, то от согревания всё тело бы заныло под сотнями игл. Но она уже никогда не почувствует тепла. Не услышит тёплых слов. Для неё наступит небытие. Её больше не будет. Так она решила и, пока шла, не думала о себе. Она думала о тех, кого любит и тех, по кому скорбит.

Продрогшая, отморозив ноги, она остановилась на краю кладбища.

– Что же это такое? Тел ещё не нашли, а могилы уже выкопаны! Одна, две, три… их семь! Совсем недавно, ещё снегом почти не замело.

Маша могла бы и заплакать, но слёзы уже все выплаканы. Она хотела было закричать, но голос осип, да и сил не осталось. Давит лишь тяжкий груз на душе не камнем, а огромной горой и никак от него не избавиться.

– Вот… Эта будет моей… – глубоко дыша, прошептала и даже улыбнулась Маша. – Колыбелью.

Она тихонько скинула бересту с иконой и свечи. Затем спрыгнула сама. Девочку всю трясло от холода. Она с трудом смогла поставить и зажечь свечи, а рядом поставила иконку. После Маша легла и расслабившись стала смотреть в небо.

– Какой красивый снег, и даже не холодный.

Её трясло от холода и ломило кости, но она лежала и терпела. Вскоре девочку перестало трясти.